Большой брат - 1.

[tinka1976]

Фандом: CSI:Miami
Герои: Горацио/Кристина, Джошуа, Кайл, Джулия, Элина, Трипп и др.
Рейтинг: пока PG, дальше пока не знаю
Размер: предполагается миди или макси.
Статус: только начат.
Примечания: Авторская реальность, где-то 2014 год или три года спустя после "Доказательства любви".

Глава 1, исправленная. Здравствуй, папа.
Машинка с радиоуправлением чувствительно ткнулась в ногу с разгона.
- Ой, простите, - испуганно пробормотал малыш. Разом забыв про управление, подбежал, схватил свою машинку, прижал к груди, будто ее пытались отобрать.
- Ничего, - улыбнулся Горацио. – Беги к маме.
Малыш попятился, по-прежнему прижимая машинку к груди, развернулся и пошел между столиками. Горацио проводил его взглядом, кивнул внимательно наблюдавшей за их разговором женщине, по-видимому, матери ребенка. Вообще, мужчин в детском кафе было немного. А если и были, то либо совсем молодые отцы, либо дедушки. Он усмехнулся про себя: жизнь – забавная штука, скоро он может одновременно оказаться в двух ролях. Кажется, у Кайла с Эми все серьезно, и кто знает… Может, через пару лет Горацио придет сюда с семилетним сыном и годовалым внуком или внучкой.
Интересно, будет ли он таким же сумасшедшим дедом, каким оказался сумасшедшим отцом? Вообще, к моменту рождения Джошуа Горацио мнил себя достаточно опытным родителем. Он сумел завоевать доверие старшего сына, сумел вывести его на правильный путь в жизни, не покушаясь на его самостоятельность. Может, все дело было в том, что Кайла он увидел уже шестнадцатилетним вполне независимым парнем?
Во всяком случае, с младшим сыном все было иначе. Горацио очень нравилось контактировать с ребенком еще тогда, когда он был в животе матери. Он держал новорожденного сына на руках, с удовольствием баюкал и возился с грудничком; когда сын подрос, то всегда выбегал навстречу отцу, часто забирался на колени, уютно прижимался сбоку, когда Горацио читал ему сказки на ночь. Порой хотелось сгрести малыша в охапку, прижать к себе, уткнуться в рыжую макушку – и не отпускать, дышать родным запахом, наслаждаться теплом.
Он изумился, когда Кристина первый раз произнесла слово «гипер-опека». Какая гипер-опека? Он просто любит сына, вот и все! Кристина принесла в дом кучу книг, журналов, зачитывала вслух, приводила примеры. В конце концов он признал ее правоту.
Горацио всегда ухмылялся, наблюдая на улице за диалогами, вроде такого:
- Ой, какая куколка! У-ти, какие у нас щечки! – умильно ахала какая-нибудь соседка.
- Это мальчик. Его зовут Джошуа, - следовал неизменно холодно-вежливый ответ жены.
И Горацио не мог не согласиться с ней: да, их сын – маленький человек, а не «куколка». А вот он, к сожалению, типичный «сумасшедший папаша». Да, поздний ребенок, да, свойства характера. Но вот чего Горацио точно не хотел – так это душить сына своей любовью.
Иногда это было невероятно трудно. Как можно разрешить двухлетнему малышу самому спускаться по лестнице со второго этажа? Он же упадет!
- Он не упадет, потому что ты рядом, - втолковывала Кристина. – Но если ты не будешь позволять ему пробовать, как ты узнаешь, что он уже может делать что-то сам?
И Горацио соглашался, потому что чувствовал – так правильно. Сын прекрасно знает, что отец рядом и готов помочь. И не стесняется просить помощи, что интересно! Неужели это потому, что у него с младенчества закрепилась связка «не могу сделать сам – мама или папа помогут», но никто не пытался сделать за него то, что он может сделать сам, и доказывать свою самостоятельность демонстративным отказом от помощи мальчику никогда не приходилось?
Но вот сейчас, например, Джошуа пошел в туалет, и прошло уже десять, и пять, и еще пять минут. С одной стороны - ну что может случиться с пятилетним ребенком в туалете? А с другой – что можно делать там так долго?
Вот спрашивается – зачем нужно было отпускать одного, если знал, что так будешь нервничать? Но ведь кафе это было прекрасно им знакомо, за последние два года они побывали здесь не меньше дюжины раз, Джошуа освоился, и вместо: «Пойдем сходим в туалет», - как поначалу, теперь уже говорил: «Я хочу в туалет» или «Я пойду схожу в туалет». В ответ на отцовское: «Пойти с тобой?» - обычно следовало беспечное: «Я сам». Горацио в таких случаях каждый раз испытывал желание начать читать длинную лекцию о том, что нужно и чего нельзя делать в общественном туалете, но он уже знал, что Джошуа лишь поморщится и снисходительно скажет: «Я знаю, пап», - и сдерживался. Тем не менее, ни неоднократные удачные опыты самостоятельного посещения туалета, ни отсутствие каких-либо видимых источников опасности для ребенка, например, подозрительных одиноких мужчин в зале, - все это не мешало ему тихо сходить с ума от беспокойства, пока сына не было рядом.
«Нужно было пойти с ним, - нервничая, подумал Горацио. – Сделать вид, что мне тоже нужно в туалет, и пойти».
Впрочем, это и сейчас не поздно было сделать. Все лучше, чем сидеть и изводиться. Если у Джошуа скрутило живот – учитывая, сколько он слопал разнообразных вкусностей сегодня, это не исключено – то Горацио просто вернется за столик и подождет.


В туалете никого не было.
Горацио прошиб холодный пот, когда он это понял. Дыхание участилось, резко пересохло во рту.
- Джош? – позвал он на всякий случай. – Джош, ты здесь?
Осмотрев все кабинки, Горацио поспешно вышел из туалета, оглядел игровую зону, столики. Сына не было. С его приметной рыжей шевелюрой Джошуа выделялся бы в любой толпе. Среди детей было еще трое рыжих – мальчик лет десяти с трехлетней сестренкой и карапуз, едва научившийся ходить. Сына не было.
- Сэр, что-то случилось? – нахмурился проходящий мимо работник кафе.
- Мой сын пропал, - непослушными губами выговорил Горацио.
Резкий двойной свисток легко перекрыл детский гомон, и служащие принялись отрабатывать инструкцию «пропал ребенок». Через тридцать секунд двери и окна были перекрыты.
- Сэр, как давно вы видели сына …в последний раз? – работник кафе слегка запнулся, но сформулировать вопрос по-другому было невозможно.
- Двадцать семь минут назад, - взглянув на часы, деревянным голосом проговорил Горацио.
«В последний раз, - стучало в голове. – В последний раз…»
Нет! Этого не могло случиться с его ребенком!..


Со стороны, вероятно, казалось, что он раздавлен горем. Потерявший ребенка отец, сидит за столиком, глядя в одну точку.
На самом деле Горацио измывался над собственной памятью. Последние пять минут он то и дело поглядывал в сторону выхода из туалета. А перед тем… Нет, он не смотрел специально, но этот злосчастный выход находился в поле его зрения. Значит, он видел. Значит, информация есть, и он должен ее получить.
Итак, Джошуа встал и пошел в туалет. Вспомнить звуки, запахи. Так. Заходит парень лет пятнадцати, потом женщина с маленькой девочкой. Потом – пропуск. Малыш со своей радиоуправляемой машинкой отвлек его, минуту, а то и дольше он выхода не видел. Потом женщина с маленькой девочкой вышли.
Горацио вскинул голову, быстро осмотрелся. Родителей попросили держать детей при себе. Коренастого темноволосого парня лет пятнадцати ни среди детей, ни среди взрослых не было. Что ж, всех остальных, скорее всего, можно отпустить. Хотя… Разве можно сбрасывать со счетов вероятность совпадения? Парень вышел, затем в туалет вошел кто-то еще и увел Джошуа. И все за полторы-две минуты? Верится с трудом, но теоретически – это возможно. Но родителей с детьми все равно можно отпустить – похититель не вернулся бы в зал.
- Сэр, - перебил его мысли работник кафе, который поднял тревогу. – Как вас зовут?
- Горацио Кейн.
- Ну так вот же ваш сын, - мужчина указал чуть в сторону, Горацио торопливо обернулся и в недоумении уставился на сидящего там в полном одиночестве ребенка. Темноволосый мальчик лет шести-семи. Сидит нахохлившись, не поднимая глаз.
- Это не мой сын, - сквозь зубы процедил Горацио, пытаясь справиться с рвущимся изнутри криком «вы что, издеваетесь?!». – Мой сын младше и он рыжий, как и я.
- Да, но этот мальчик тут один, в то время как все дети пришли с кем-то, и он утверждает, что вы – его отец, - пожал плечами работник кафе.
Горацио мотнул головой, зажмурился, потер переносицу. Это что, кошмар? Стараясь чтобы его манипуляции прошли незамеченными, он ущипнул себя за руку. Нет, не сон.
Пришлось сделать над собой усилие, чтобы встать, подойти к мальчику и просто сесть рядом. Кажется, кто-то говорил, что у него хорошо получается с детьми?
- Привет, - сказал Горацио не поднимающему глаз от носков стоптанных кроссовок ребенку. – Как тебя зовут?
- Маркус, - хрипловато, еле слышно ответил мальчик. - Маркус Хосе Лурдес.
- А меня – Горацио, - представился он. – Маркус, с кем ты пришел?
Молчание.
- Понимаешь, - Горацио еле успел проглотить чуть не сорвавшееся с языка «сынок», - я пришел сюда с сыном. Ему пять лет, его зовут Джошуа, у него рыжие волосы и синие глаза. Ты его видел?
Тишина.
- Маркус… - он запнулся, пытаясь придумать, как лучше сформулировать вопрос. – А как зовут твоих родителей?
- Мария Лурдес, - мальчик вздохнул, - и Горацио Кейн, - тут он наконец поднял глаза и с интересом взглянул в лицо Горацио.
Тот прикусил губу, чтобы сдержаться и не накричать на ребенка.
- Знаешь, - подняв брови, качнул головой Горацио. – Боюсь, произошла какая-то путаница. Горацио Кейн – это я, но я не знаю никакой Марии Лурдес. У меня двое сыновей, но, Маркус, ты – не мой сын.
Мальчик снова вздохнул и опустил взгляд на носки кроссовок. Горацио потерянно огляделся. Бред. Бред, бред, бред!!!


- Итак, - Фрэнк Трипп листал блокнот, недовольно хмурясь. – Твой сын пошел в туалет приблизительно в 15:37, затем туда вошел парень лет пятнадцати, темноволосый, рост около пяти футов, темная рубашка и джинсы. Ты отвлекся на полторы-две минуты, в остальное время ни этот парень, ни твой сын не выходили. В 16:03 все выходы были перекрыты, Джошуа уже не было, парня тоже.
- Все верно, Фрэнк, - кивнул Горацио. – А еще есть мальчик, который пришел с кем-то, и который считает себя моим сыном.
- А это… - Трипп замялся, потер шею. – А это совершенно невозможно?
- Думаю, я бы запомнил, Фрэнк, - стараясь сохранить спокойствие, сказал Горацио, но в голосе проскользнули неприятные нотки, будто скрежетнули острые коготки по металлу.
- Кхм… Да, - смутился Фрэнк. – А Кристине ты уже сообщил?
- Я звонил в больницу, оставил сообщение с просьбой перезвонить. Она сейчас на операции, - Горацио поставил руки на пояс, забарабанил пальцами по ремню. – Я хочу забрать мальчика в лабораторию, Фрэнк. Это единственная наша зацепка.
- Думаешь, тот, кто привел его, увел Джошуа?
- Да, и я не намерен упускать ни одного шанса найти зацепку.


Маркус Хосе Лурдес сидел в комнате отдыха криминалистической лаборатории Майами-дейд и смотрел телевизор. Горацио наблюдал за ним сквозь стекло, пытаясь разобраться в чудовищной логике ситуации. Итак, некто забрал его ребенка и оставил ему чужого, который считает себя его сыном. Зачем? Неужели кто-то считает, что можно просто произвести замену? Что собираются делать с Джошуа? Если это замена, то он должен заменить Маркуса. Горацио еще раз пристально осмотрел мальчика. Одежда приличная, чистая и не рваная, мальчик недавно пострижен, не похоже, чтобы он страдал от недоедания, синяков, насколько это можно увидеть, тоже нет. Что ж, уже неплохо.
Почему Джошуа ушел с незнакомым человеком? Он никогда не страдал излишней доверчивостью. Скорее наоборот. Точнее, Джошуа всегда готов был к новым знакомствам, но при условии, чтобы в это время кто-то из родителей находился поблизости. Эта черта характера сына, особенно явно проявившаяся года в два-три, поражала и смешила родителей, заставляя то в шутку, то всерьез спорить, от кого же сын унаследовал подобную экстравагантность. Дело в том, что Джошуа говорить начал довольно рано, быстро расширяя словарный запас, легко запоминая сложные для своего возраста слова и выражения, - но только с родителями. С чужими людьми он молчал, внимательно их разглядывал, и либо улыбался, либо отворачивался и прятал лицо. Став старше, Джошуа вполне мог обойти отца и спрятаться за ним от человека, показавшегося ему несимпатичным. На вопросы людей, признанных по каким-то его внутренним меркам заслуживающими доверия, мальчик поначалу отвечал коротко и односложно, впрочем, с вполне приветливым выражением лица. Каким образом происходило окончательное зачисление в круг «близких», Горацио и Кристина так и не поняли, но двух нянь, с которыми Джошуа так и не начал свободно общаться и через месяц, рассчитали, а Саманта работала уже третий год, хотя первоначально Кристина хотела придерживаться рекомендуемого принципа «новый год – новая няня». Но на третий вечер с новой няней, вернувшись домой, они услышали, как сын оживленно излагает ей какие-то собственные правила дорожного движения. Так быстро мальчик не сходился еще ни с кем. И Саманта работала до сих пор, причем работой ее они были очень довольны, заменить ребенку мать девушка не пыталась, все обязанности выполняла исправно, и похоже было, что до тех пор, пока Джошуа будет требоваться няня, ей так и будет темнокожая, теперь уже двадцатитрехлетняя Саманта Джонсон.
Учитывая эту особенность Джошуа, Горацио с трудом представлял себе, чтобы сын ушел с незнакомым человеком, не попытавшись вырваться или хотя бы позвать отца на помощь. А подходящих под описание знакомых не было. Хотя собственно описанием это можно было назвать с натяжкой: достаточно хорошо, чтобы описать, парня разглядели четверо, но при этом не удалось составить даже приблизительный композиционный портрет – настолько по-разному все четверо его описывали. У Горацио в памяти остался лишь смутный силуэт, не более.
Ключ к разгадке сидел перед Горацио. Мальчик, назвавшийся его сыном. Как минимум, он мог бы внятно описать, с кем пришел в это кафе. Вот только Маркус не говорил. Опускал глаза и молчал. Криминалисты взяли ДНК и образцы с одежды и обуви для анализа, но Горацио чувствовал, как утекает драгоценное время. Где Джошуа? Что с ним?
Сын… Горацио видел затаенное подозрение в глазах Фрэнка, он понимал – это профессиональное. Доверяй, но проверяй. Тем более что, как выяснилось, мальчик родился в Рио весной 2007 года. А летом 2006 там побывал и Горацио. Дальше он мог лишь утверждать, что был занят совсем другими делами, а не крутил амуры с Марией Лурдес, причем эти утверждения были лишь пустыми словами, пока анализ ДНК не подтвердит их. Горацио в результатах был уверен, а потому вопрос для него был не в том, не является ли Маркус его сыном, а в том, что могло заставить какую-то женщину из Рио указать на него, как на отца. Пока что Горацио разгадки не видел.
Что касается Марии Лурдес… Фрэнк лишь поморщился и сказал, что без дополнительной информации поиск бесполезен. Крикни: Мария Лурдес из Бразилии, выходи строиться! И шеренга будет до горизонта.
Горацио смотрел через стекло на Маркуса, пытаясь заставить себя хоть на минуту задуматься о судьбе этого мальчика, которого какой-то парень оставил вместо сына, в глупейшей попытке обменять мальчишек, будто монеты.
Какая разница, кем ему приходится этот ребенок – сыном, троюродным внучатым племянником или вовсе никем?
Горацио волновало только одно: найти сына, найти как можно быстрее. Джошуа Кейн, пять лет, рост три фута два дюйма, рыжие волосы, голубые глаза.
Лейтенант Горацио Кейн непременно задумался бы о том, что будет с Маркусом. Но сейчас он, видимо, не был лейтенантом. Он думал только о Джошуа.