Что-то с памятью моей стало - всё, что было не со мной, помню
Название: Волшебный снимок
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Люси
Рейтинг: PG-13
Тип: гет
Тема: Романтика. Навсегда.
Объем: 1314 слов
Примечания: История из цикла "Книжные дети", на данный момент получается 4ая по порядку. Майами, 1996год - Нью-Йорк, осень 1976 года. В фике использован вольный перевод слов песни Элвиса Пресли "Can't Help Falling in Love", в оригинале звучащих так:
"Like a river flows surely to the sea
Darling so it goes
Some things are meant to be
Take my hand, take my whole life too
For I can't help falling in love with you"
От автора: Когда писец вдруг тихонечко пискнул про "чесаться", я, разумеется, согласилась, не раздумывая. В итоге я не очень-то понимаю, о чем фик, и на какую он тему.
читать дальшеМайами, 1996 год.
- Ой! – только и сказала девочка, испуганно прижимая руки ко рту и расширенными глазами провожая посыпавшиеся с грохотом на пол фотографии.
- Джессика? Джессика, ты в порядке? Ушиблась? – мать ощупывала ее, заметно успокаиваясь.
Четырехлетняя Джессика лишь помотала головой и тяжко вздохнула, глядя на сломавшуюся рамку одной из фотографий. Брат, от которого она убегала, когда наткнулась на тумбочку, предпочел скрыться с места происшествия.
- Ничего страшного, детка, - улыбнулась мать. – Сейчас мы все поставим на место.
- Я помогу, - сразу оживившись, закивала девочка.
Фотография в сломанной рамке была аккуратно отложена в сторону, остальные постепенно занимали свои места.
- Папа. Мама. Бобби. Я. Сэмми, - приговаривала Джессика, разглядывая каждую фотографию, прежде чем передать ее матери. – Неправильный, - вдруг сказала она, взяв в руки очередной снимок.
- Почему? – с какой-то особенно теплой улыбкой удивилась женщина.
Снимок действительно отличался от остальных. Маленький черно-белый квадратик полароидной фотографии в такой же простой рамке.
- Не цветной. Не подписанный, - покачала головой Джессика, сморщив нос.
- Это волшебный снимок, - таинственным голосом сказала мать. – И там есть надпись.
- Не-а, - замотала головой Джессика, еще раз внимательно рассмотрев фотографию. – Тут нет ни одной буковки!
- Знаешь, - мать забрала снимок из рук дочери, - когда-то давно я тоже так думала. Но тот человек оказался прав: теперь-то я ее вижу.
Джессика надула было губы, собравшись обидеться на мать за какие-то непонятные секреты, но та вдруг тряхнула волосами и звонко, по-девчоночьи, спросила:
- Умеешь танцевать вальс?
И, не дожидаясь ответа, подхватила дочь на руки, закружилась с ней по комнате, напевая себе под нос: «Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь, потому что я не могу не любить тебя…»
Нью-Йорк, осень 1976 года.
Иногда Люси казалось, что в Нью-Йорке нет такой улицы и такого парка, где они еще не побывали. Но этот парк был особенным. Сюда они наведывались довольно часто, благо было недалеко.
Парк был небольшой, но своеобразный, с аллеями, скамейками, мостиками и старинными фонарями. А главным его достоинством была музыка. В одном из зданий, примыкавших к парку, располагалась танцевальная студия, и над парком вечерами кружили вальсы и проносились страстные танго.
Первый раз они забрели сюда прошлой зимой, через несколько месяцев после того, как начали дружить. Да, тогда она лишь мечтала тайком, что такой заботливый и верный рыжий друг со странным именем станет для нее кем-то большим. После того поцелуя, которым закончилось их первое «свидание», они посчитали, что слишком торопятся. Несколько месяцев крепла их дружба, надежная, приятная, со всеми полагающимися атрибутами: Горацио провожал Люси до дома, они вместе делали уроки, – что немедленно сказалось на успеваемости Люси, потому что «другого такого въедливого зануду свет не видывал», как нередко ворчала она – ходили гулять, на каток, в кино, изредка – в кафе…
В тот день, когда они забрели сюда, падал снег, и в свете фонарей парк выглядел каким-то сказочным местом, куда заказан вход простым смертным. Они неторопливо шли, оставляя за собой две дорожки следов на нетронутой снежной целине, восхищенно поглядывая по сторонам. И тут зазвучала музыка. Красивый медленный вальс поплыл над вечерним городом, и Люси, раскинув руки и запрокинув к небу смеющееся лицо, закружилась в пятне света возле какого-то фонаря, словно невиданная доселе зимняя ночная бабочка. Низкий бархатный голос Элвиса Пресли озвучивал мечты миллионов девушек:
«Как река непременно впадает в море,
Любимая, некоторым вещам
Суждено быть...
Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь,
Потому что я не могу не любить тебя».
Люси не сразу поняла, что эти слова повторил другой, не менее знакомый голос, где-то близко. Но тут ее обняли за талию, и пришлось открыть глаза.
- Ты серьезно? – шепотом переспросила Люси.
Вместо ответа Горацио притянул ее к себе. Они не умели целоваться. Но они этого не знали и не хотели знать. Просто мягко касались губами губ, осторожно пробовали друг друга на вкус, делали то, что нравилось, и обоим казалось, что поцелуй никогда не кончится, как и этот вальс.
Сегодня снега не было. Стояла сухая холодная погода, и они пришли в этот парк отметить важную дату – как раз год назад Горацио первый раз провожал Люси до дома и предложил девочке из Канзаса свою дружбу.
- Слышишь? – спросил Горацио, с улыбкой наблюдая за тем, как Люси сооружает из охапки пронзительно рыжих осенних листьев роскошный венок.
- Ага, - улыбнулась она, не отрываясь от своего занятия.
Над парком вновь плыл голос Элвиса Пресли.
- Представляешь, - откидываясь на спинку скамейки и зажмурившись, сказал Горацио, - лет через двадцать мы придем сюда, взрослые, женатые, с детьми… И снова будет играть эта песня. И мы скажем: «Знаете, дети, вот здесь, вот под этим фонарем, папа первый раз поцеловал маму и признался ей в любви…»
- Ну, предположим, мы с тобой и до того целовались, да и в любви признавался Элвис, - Люси высунула язык и попыталась нахлобучить готовый венок на макушку Горацио.
- Зачем мне-то? – рассмеялся он. – Я и так рыжий!
Люси пожала плечами и с демонстративно независимым видом надела венок себе на голову, делая вид, что не замечает, как изменилось выражение лица парня.
- Ты невероятно красивая, - тихо сказал Горацио, будто опасаясь, что кто-то их может подслушать. – И я не могу не любить тебя, - придвигаясь поближе, добавил он.
Заслышав чьи-то шаги, они отпрянули друг от друга. Люси поспешно достала из сумочки зеркальце, быстренько нанося заново сцелованную помаду.
Прохожий оказался сухоньким старичком в довольно экстравагантной одежде, так что Люси едва удержалась, чтобы не захихикать.
- Художник, наверное, - тихонько шепнула она Горацио.
Старичок остановился напротив скамейки.
- Мы уже уходим, - тут же заверила Люси и поднялась, потянув за руку Горацио.
- Нет-нет, у меня ни в коем случае не было намерения прогонять вас, юная леди, - церемонно заверил старичок. – Напротив, вы сделаете мне огромное одолжение, если задержитесь ненадолго и позволите запечатлеть вас.
Горацио и Люси переглянулись – в руках у старичка был модный «Полароид», о котором Горацио давно уже мечтал.
- Конечно, - улыбнулась Люси.
- Вас обоих, - уточнил старичок, хитро взглянув на них.
Горацио пожал плечами и подошел поближе к Люси.
- А еще, - продолжал тем временем старичок, - я хотел предупредить вас, что это будет не простой снимок.
- А какой? – задрал брови Горацио.
- Это будет волшебный снимок!
Люси вздохнула, с сожалением подумав, что на такую ерунду ее здравомыслящий друг никогда не купится и сейчас они уйдут. Ну что они, совсем глупые, что ли? Горацио небось все-все про этот фотоаппарат знает, он же интересовался им. Подумаешь, волшебство – моментальный снимок. Этому чуду сто лет в обед!
- Неужели? – неожиданно спокойно и мягко переспросил Горацио. Синие глаза смотрели по-прежнему приветливо, хоть и пристально. – И в чем же заключается волшебство?
- О! – обрадовался старичок. – Все очень просто! Если вы будете думать о том, что чувствуете друг к другу, это проявится на снимке!
Люси, затаив дыхание, во все глаза смотрела на фотоаппарат. Вот здорово было бы! Их фотография – и красивая надпись: «Я люблю тебя». Или нет, лучше – «Я всегда буду любить тебя»!
Тихо хмыкнул Горацио и неожиданно привлек Люси к себе. Крепко обнял сзади, прижимаясь щекой к ее волосам и норовя запустить руки под распахнутую куртку. Люси фыркнула, рассмеялась, заливаясь румянцем и ловя руки Горацио.
И в этот момент старичок вдруг без предупреждения поднес фотоаппарат к лицу и нажал на кнопку. Сверкнула вспышка, аппарат щелкнул, прожужжал. Из прорези внизу показался влажный квадратик снимка. Старичок помахал им, подсушивая, и довольно улыбнулся, глядя на проявляющуюся картинку. Удивительное дело, и Горацио, и Люси на снимке смотрели в объектив. Вообще, этот случайный снимок, сделанный без какой-либо подготовки, был самым удачным снимком, который только они видели в жизни. И улыбки, и объятия были так естественны, что казалось, с черно-белой фотографии льется солнечный свет.
- А надписи-то нет… - разочарованно вздохнула Люси, рассмотрев снимок.
- Надписи? – почему-то переспросил старичок.
- Ну да, наших чувств.
Горацио почему-то улыбался и молчал.
- Видите ли, юная леди, - помолчав, сказал старичок, внимательно и грустно взглянув в глаза Горацио, - технология новая. Картинка, видимо, проявляется сразу, а вот надпись… Придется подождать, - он протянул снимок Люси. – Но однажды – кто знает, может, на следующей неделе, а может, через двадцать лет – вы обязательно ее увидите.
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Люси
Рейтинг: PG-13
Тип: гет
Тема: Романтика. Навсегда.
Объем: 1314 слов
Примечания: История из цикла "Книжные дети", на данный момент получается 4ая по порядку. Майами, 1996год - Нью-Йорк, осень 1976 года. В фике использован вольный перевод слов песни Элвиса Пресли "Can't Help Falling in Love", в оригинале звучащих так:
"Like a river flows surely to the sea
Darling so it goes
Some things are meant to be
Take my hand, take my whole life too
For I can't help falling in love with you"
От автора: Когда писец вдруг тихонечко пискнул про "чесаться", я, разумеется, согласилась, не раздумывая. В итоге я не очень-то понимаю, о чем фик, и на какую он тему.
читать дальшеМайами, 1996 год.
- Ой! – только и сказала девочка, испуганно прижимая руки ко рту и расширенными глазами провожая посыпавшиеся с грохотом на пол фотографии.
- Джессика? Джессика, ты в порядке? Ушиблась? – мать ощупывала ее, заметно успокаиваясь.
Четырехлетняя Джессика лишь помотала головой и тяжко вздохнула, глядя на сломавшуюся рамку одной из фотографий. Брат, от которого она убегала, когда наткнулась на тумбочку, предпочел скрыться с места происшествия.
- Ничего страшного, детка, - улыбнулась мать. – Сейчас мы все поставим на место.
- Я помогу, - сразу оживившись, закивала девочка.
Фотография в сломанной рамке была аккуратно отложена в сторону, остальные постепенно занимали свои места.
- Папа. Мама. Бобби. Я. Сэмми, - приговаривала Джессика, разглядывая каждую фотографию, прежде чем передать ее матери. – Неправильный, - вдруг сказала она, взяв в руки очередной снимок.
- Почему? – с какой-то особенно теплой улыбкой удивилась женщина.
Снимок действительно отличался от остальных. Маленький черно-белый квадратик полароидной фотографии в такой же простой рамке.
- Не цветной. Не подписанный, - покачала головой Джессика, сморщив нос.
- Это волшебный снимок, - таинственным голосом сказала мать. – И там есть надпись.
- Не-а, - замотала головой Джессика, еще раз внимательно рассмотрев фотографию. – Тут нет ни одной буковки!
- Знаешь, - мать забрала снимок из рук дочери, - когда-то давно я тоже так думала. Но тот человек оказался прав: теперь-то я ее вижу.
Джессика надула было губы, собравшись обидеться на мать за какие-то непонятные секреты, но та вдруг тряхнула волосами и звонко, по-девчоночьи, спросила:
- Умеешь танцевать вальс?
И, не дожидаясь ответа, подхватила дочь на руки, закружилась с ней по комнате, напевая себе под нос: «Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь, потому что я не могу не любить тебя…»
Нью-Йорк, осень 1976 года.
Иногда Люси казалось, что в Нью-Йорке нет такой улицы и такого парка, где они еще не побывали. Но этот парк был особенным. Сюда они наведывались довольно часто, благо было недалеко.
Парк был небольшой, но своеобразный, с аллеями, скамейками, мостиками и старинными фонарями. А главным его достоинством была музыка. В одном из зданий, примыкавших к парку, располагалась танцевальная студия, и над парком вечерами кружили вальсы и проносились страстные танго.
Первый раз они забрели сюда прошлой зимой, через несколько месяцев после того, как начали дружить. Да, тогда она лишь мечтала тайком, что такой заботливый и верный рыжий друг со странным именем станет для нее кем-то большим. После того поцелуя, которым закончилось их первое «свидание», они посчитали, что слишком торопятся. Несколько месяцев крепла их дружба, надежная, приятная, со всеми полагающимися атрибутами: Горацио провожал Люси до дома, они вместе делали уроки, – что немедленно сказалось на успеваемости Люси, потому что «другого такого въедливого зануду свет не видывал», как нередко ворчала она – ходили гулять, на каток, в кино, изредка – в кафе…
В тот день, когда они забрели сюда, падал снег, и в свете фонарей парк выглядел каким-то сказочным местом, куда заказан вход простым смертным. Они неторопливо шли, оставляя за собой две дорожки следов на нетронутой снежной целине, восхищенно поглядывая по сторонам. И тут зазвучала музыка. Красивый медленный вальс поплыл над вечерним городом, и Люси, раскинув руки и запрокинув к небу смеющееся лицо, закружилась в пятне света возле какого-то фонаря, словно невиданная доселе зимняя ночная бабочка. Низкий бархатный голос Элвиса Пресли озвучивал мечты миллионов девушек:
«Как река непременно впадает в море,
Любимая, некоторым вещам
Суждено быть...
Возьми мою руку, возьми и всю мою жизнь,
Потому что я не могу не любить тебя».
Люси не сразу поняла, что эти слова повторил другой, не менее знакомый голос, где-то близко. Но тут ее обняли за талию, и пришлось открыть глаза.
- Ты серьезно? – шепотом переспросила Люси.
Вместо ответа Горацио притянул ее к себе. Они не умели целоваться. Но они этого не знали и не хотели знать. Просто мягко касались губами губ, осторожно пробовали друг друга на вкус, делали то, что нравилось, и обоим казалось, что поцелуй никогда не кончится, как и этот вальс.
Сегодня снега не было. Стояла сухая холодная погода, и они пришли в этот парк отметить важную дату – как раз год назад Горацио первый раз провожал Люси до дома и предложил девочке из Канзаса свою дружбу.
- Слышишь? – спросил Горацио, с улыбкой наблюдая за тем, как Люси сооружает из охапки пронзительно рыжих осенних листьев роскошный венок.
- Ага, - улыбнулась она, не отрываясь от своего занятия.
Над парком вновь плыл голос Элвиса Пресли.
- Представляешь, - откидываясь на спинку скамейки и зажмурившись, сказал Горацио, - лет через двадцать мы придем сюда, взрослые, женатые, с детьми… И снова будет играть эта песня. И мы скажем: «Знаете, дети, вот здесь, вот под этим фонарем, папа первый раз поцеловал маму и признался ей в любви…»
- Ну, предположим, мы с тобой и до того целовались, да и в любви признавался Элвис, - Люси высунула язык и попыталась нахлобучить готовый венок на макушку Горацио.
- Зачем мне-то? – рассмеялся он. – Я и так рыжий!
Люси пожала плечами и с демонстративно независимым видом надела венок себе на голову, делая вид, что не замечает, как изменилось выражение лица парня.
- Ты невероятно красивая, - тихо сказал Горацио, будто опасаясь, что кто-то их может подслушать. – И я не могу не любить тебя, - придвигаясь поближе, добавил он.
Заслышав чьи-то шаги, они отпрянули друг от друга. Люси поспешно достала из сумочки зеркальце, быстренько нанося заново сцелованную помаду.
Прохожий оказался сухоньким старичком в довольно экстравагантной одежде, так что Люси едва удержалась, чтобы не захихикать.
- Художник, наверное, - тихонько шепнула она Горацио.
Старичок остановился напротив скамейки.
- Мы уже уходим, - тут же заверила Люси и поднялась, потянув за руку Горацио.
- Нет-нет, у меня ни в коем случае не было намерения прогонять вас, юная леди, - церемонно заверил старичок. – Напротив, вы сделаете мне огромное одолжение, если задержитесь ненадолго и позволите запечатлеть вас.
Горацио и Люси переглянулись – в руках у старичка был модный «Полароид», о котором Горацио давно уже мечтал.
- Конечно, - улыбнулась Люси.
- Вас обоих, - уточнил старичок, хитро взглянув на них.
Горацио пожал плечами и подошел поближе к Люси.
- А еще, - продолжал тем временем старичок, - я хотел предупредить вас, что это будет не простой снимок.
- А какой? – задрал брови Горацио.
- Это будет волшебный снимок!
Люси вздохнула, с сожалением подумав, что на такую ерунду ее здравомыслящий друг никогда не купится и сейчас они уйдут. Ну что они, совсем глупые, что ли? Горацио небось все-все про этот фотоаппарат знает, он же интересовался им. Подумаешь, волшебство – моментальный снимок. Этому чуду сто лет в обед!
- Неужели? – неожиданно спокойно и мягко переспросил Горацио. Синие глаза смотрели по-прежнему приветливо, хоть и пристально. – И в чем же заключается волшебство?
- О! – обрадовался старичок. – Все очень просто! Если вы будете думать о том, что чувствуете друг к другу, это проявится на снимке!
Люси, затаив дыхание, во все глаза смотрела на фотоаппарат. Вот здорово было бы! Их фотография – и красивая надпись: «Я люблю тебя». Или нет, лучше – «Я всегда буду любить тебя»!
Тихо хмыкнул Горацио и неожиданно привлек Люси к себе. Крепко обнял сзади, прижимаясь щекой к ее волосам и норовя запустить руки под распахнутую куртку. Люси фыркнула, рассмеялась, заливаясь румянцем и ловя руки Горацио.
И в этот момент старичок вдруг без предупреждения поднес фотоаппарат к лицу и нажал на кнопку. Сверкнула вспышка, аппарат щелкнул, прожужжал. Из прорези внизу показался влажный квадратик снимка. Старичок помахал им, подсушивая, и довольно улыбнулся, глядя на проявляющуюся картинку. Удивительное дело, и Горацио, и Люси на снимке смотрели в объектив. Вообще, этот случайный снимок, сделанный без какой-либо подготовки, был самым удачным снимком, который только они видели в жизни. И улыбки, и объятия были так естественны, что казалось, с черно-белой фотографии льется солнечный свет.
- А надписи-то нет… - разочарованно вздохнула Люси, рассмотрев снимок.
- Надписи? – почему-то переспросил старичок.
- Ну да, наших чувств.
Горацио почему-то улыбался и молчал.
- Видите ли, юная леди, - помолчав, сказал старичок, внимательно и грустно взглянув в глаза Горацио, - технология новая. Картинка, видимо, проявляется сразу, а вот надпись… Придется подождать, - он протянул снимок Люси. – Но однажды – кто знает, может, на следующей неделе, а может, через двадцать лет – вы обязательно ее увидите.
@темы: CSI:Miami, "Сто историй", творчество, "Книжные дети", фанфики, Горацио Кейн
-
-
02.04.2010 в 23:41-
-
02.04.2010 в 23:46-
-
08.04.2010 в 15:44-
-
08.04.2010 в 15:49