Что-то с памятью моей стало - всё, что было не со мной, помню
Название: Завтра мы станем взрослыми.
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Люси
Рейтинг: NC-17
Тип: гет
Тема: Застенчивость
Объем: 3126 слов
От автора: Нью-Йорк, 1978 год. Осторожно, термоядерный рейтинговый флафф!
читать дальшеДождь застал их прямо среди Центрального парка. Вымокшие до нитки, они влетели в вагон метро, затем так же сломя голову добежали по лужам до дома. Мокрая обувь осталась в коридоре, отпечатки двух пар босых ног мокрой дорожкой протянулись до ванной комнаты, откуда немедленно донеслись смешки и взвизгивания.
– Отвернись! – потребовала Люси, швыряя скомканное полотенце, будто снежок.
Горацио беспрекословно подчинился, вытирая пойманным полотенцем волосы.
– Ах ты, негодяй! – Люси недолго удивлялась его покорности, прекрасно зная о сообразительности своего друга. Она успела стянуть мокрую майку, прежде чем заметила хитрющий взгляд в зеркале.
– Ты сказала отвернуться – я отвернулся! – запротестовал выталкиваемый из ванной Горацио. – Куда я пойду, я мокрый!
– Постой за дверью, пока я переодеваюсь! – девушка была непреклонна.
Через десять минут мокрая одежда была развешена для просушки в ванной, а молодежь переместилась в комнату Люси. Поскольку из сухой одежды на Горацио остались лишь трусы, ему категоричным тоном было велено забраться под одеяло – она не собирается идти на завтрашний выпускной бал одна или же с сопливым кавалером. Он не особенно сопротивлялся – в доме было прохладно, а Люси с превеликим удовольствием составила ему компанию, так что вскоре дрожь, вызванная холодной промокшей одеждой, сменилась сладостной дрожью из-за близости разгоряченных тел. Целоваться под стук капель дождя по окнам и раскаты грома было здорово.
Халат, накинутый Люси при выходе из ванной, вскоре оказался на полу. Движения замедлились, полуобнаженные тела тесно прижимались друг к другу под одеялом, глаза влажно поблескивали в полутьме – свет, разумеется, никто и не подумал включить. Губы уже припухли от поцелуев, поэтому они становились все медленнее и ленивее. Зато руки потихоньку смелели, и вскоре лифчик последовал за халатом, соскользнув с кровати и устроившись в ожидании хозяйки на ковре.
Горацио попытался слегка отодвинуться, чтобы посмотреть на подругу, но, как и всегда, Люси воспротивилась, обнимая его за шею.
– Ну почему? – привычно посетовал Горацио.
– Я стесняюсь, – крепко прижимаясь к нему, шепотом ответила Люси.
– Почему твоя застенчивость работает так странно? – через некоторое время пробормотал Горацио, млея от прикосновения небольшой упругой груди с маленькими твердыми сосками. – Я могу тебя трогать, – сопровождая свои слова действием, продолжил он, – могу целовать, - прижимаясь губами к шее, – а посмотреть ты не позволяешь…
Они лежали лицом к лицу, обнявшись, взгляд перебегал с одного расширившегося зрачка на другой.
– А ты бы дал на себя посмотреть? – недоверчиво спросила Люси.
– А то ты меня не видела! – фыркнул Горацио.
– Нет, – строго покачала головой она. – Я серьезно. Вот ты сможешь снять передо мной трусы?
Дыхание парня сразу стало хриплым, он быстро лизнул губы, сощурил глаза.
– Если ты захочешь, – ответ прозвучал неожиданно серьезно и очень тихо.
Люси открыла рот – и замерла. Ей хотелось. Очень хотелось. После всех девчоночьих рассказов на переменках и вечеринках… Но она вдруг отчетливо поняла – Горацио это сделает, и, получится, сделает по ее просьбе, а это… Это неприлично. Мало ли, чего хочется. С другой стороны… Они так привыкли останавливаться на определенной, четко прочерченной границе, что, кажется, совсем забыли, что им уже по восемнадцать лет и завтра у них выпускной. На который они, разумеется, пойдут вместе. Во-первых, потому что они дружат уже почти три года, а во-вторых, потому что Горацио ее пригласил еще прошлым летом, когда они вот так же целовались и тискались до одури на этой самой кровати. Родителей Люси, как и сегодня, в тот раз дома не было, и тогда-то они впервые перешли от поцелуев к более тесному контакту, раздевшись до пояса.
Скоро они станут совсем взрослыми. Уже завтра, когда получат аттестаты и перестанут быть школьниками. Осенью Горацио уедет в колледж, она – в другой, и увидятся они только на Рождество. Да и летом, надо полагать, он будет зубрить как сумасшедший, точно так же, как весь последний год, так что времени для прогулок будет мало. Люси точно знала, как ее друг умеет добиваться поставленной цели.
Вечер вдруг показался ей последним. Особенным. Предназначенным для чего-то важного. Например, для того, чтобы переступить какие-то границы. Люси набрала воздуха в легкие и неожиданно улыбнулась, увидев, как дрогнули рыжие ресницы и расширились глаза в ожидании ответа. Да, ее друг всегда был готов первым ступить в неизведанное. И не надо пытаться ее убедить, что ему застенчивость неведома. Уж Люси-то знает, как больно его ранят насмешки по поводу внешности. Конечно, он не показывает этого. Но, когда любишь кого-то, такие вещи просто чувствуешь. А ей самой он нравится. Именно такой, какой есть. Для нее лично – и плечи достаточно широкие, чтобы прижаться, и руки достаточно сильные, чтобы ее поднимать. Про рост и говорить нечего – она никогда не задумывается, можно ли ей надеть такой каблук или нет, кавалер все равно будет выше. И цвет волос ей тоже нравится. Он особенный. Завтра на выпускном будет полно и темных, и светлых. И ее рыжик – один.
– Я хочу на тебя посмотреть, – очень тихо сказала она. И поцеловала – для храбрости.
Горацио встал, отвернулся. Люси, подтянув тонкое одеяло повыше, сочувственно смотрела на худую спину с выступающими лопатками и поднятые плечи. Дыхание парня было быстрым, неровным, будто перед ним была пропасть, в которую он собирался прыгать. Он медленно стянул трусы, стоптал их, оставив на полу, и повернулся. Расправив плечи и задрав подбородок. Люси успела заметить, как дрожат его пальцы от желания прикрыться, но тут Горацио резким движением заложил руки за спину и постарался принять непринужденную позу. Гордость за друга помогла ей наконец опустить взгляд туда, куда она смотреть никогда не решалась. А потом она широко улыбнулась – и чего было бояться? Да, на картинку в учебнике не совсем похоже. Но и ничего такого отвратительного или потрясающего, как шепотом вещали «опытные» подружки, Люси не увидела. Темные волосы, резко выделяющиеся на бледной коже, мешочек мошонки, член. Она хихикнула. И не такая уж «эта штука» большая, чтобы «чуть сознание не терять, когда понимаешь, что он собирается ее в тебя затолкать целиком». Впрочем, толком разглядеть она ничего не смогла, потому что парень резко вздрогнул и порывисто отвернулся, скрестив руки на груди и опустив голову.
Секунду Люси сидела в замешательстве, приоткрыв рот, а потом ее как молнией ударило. Она соскочила с кровати, уже ни секунды не думая, что на ней надето, в два шага оказалась возле Горацио, обняла его со спины, прижимаясь щекой к плечу, почувствовала движение – он пытался отстраниться, быстро обошла вокруг, положила ладони на щеки и подняла его лицо, заставляя взглянуть себе в глаза.
– Нет-нет-нет, я не смеялась над тобой! – горячо зашептала она. – Ну как ты мог подумать? – напряженные плечи парня расслабились, руки обняли за талию, губы приняли поцелуй. – Пойдем в кровать, – потянула его Люси. – Прости меня, пожалуйста, мне просто всякие глупости вспомнились, которые девчонки рассказывали. Ты мне очень-очень нравишься, честно!
Они снова целовались. Это было привычно и комфортно. Затем Люси изогнулась, производя какие-то манипуляции, и Горацио внезапно почувствовал, как к нему прижалось полностью обнаженное тело. Они замерли, осязая друг друга кожей, чувствуя, как ускоряют ритм сердца, и становится нечем дышать.
– Слушай, ты не должна, – выдавил Горацио. – Я не затем, чтобы ты…
– Я так хочу, - оборвала его Люси. – Завтра мы станем взрослыми. Завтра все девчонки в классе собираются это сделать, если хочешь знать.
– Я не буду это делать ради… – сдвинул брови Горацио.
– Ради меня, - снова оборвала его Люси. – Ты меня хочешь?
Горацио молчал, внимательно всматриваясь в лицо подруги. Разумеется, он хотел. Давно и сильно. Но мама еще два года назад ему сказала, что это будет самой большой ошибкой с его стороны – форсировать этот момент в отношениях. И Горацио запомнил ее слова. Как бы ему ни хотелось, как бы ни изгалялись одноклассники. Только когда Люси сама решит. Если она потом пожалеет – он себе этого не простит.
– Ты уверена? Ведь потом… Ну, ты понимаешь… Обратного пути уже не будет.
– Представь себе, я это знаю, – Люси шутливо дунула ему в ухо, заставив дернуться и прижать голову к плечу.
– Я… мне… я схожу в душ, – щеки Горацио залились краской. – Я быстро.
– Я подожду, – пообещала она, соблазнительно вытягиваясь на кровати.
Парень с трудом сглотнул, облизал губы, замешкавшись, но все же выскочил из комнаты.
***
Когда он вернулся, Люси стояла у окна. Обнаженный точеный силуэт, черный в сгущающихся сумерках. Девушка оглянулась через плечо – тонкий профиль, изящный взмах ресниц – и медленно повернулась. Еще медленнее опустила руку, закрывающую грудь. Горацио забыл, как дышать. Ему многое придется увидеть в жизни, но если бы многие годы спустя кто-либо удосужился спросить, то он, положа руку на сердце, ответил бы, что никогда не видел ничего эротичнее этого простейшего жеста.
Он застыл как вкопанный на пороге, забыв прикрыться сам. Люси, заливаясь краской, совсем опустила руки, потупившись, закусив губу и наклонив голову, так, чтобы волосы упали на лицо. Ей было ужасно жарко, и в то же время колотила дрожь. По счастью, друг не стал слишком долго испытывать ее чувства. В два шага оказался рядом, крепко обнял с неожиданно уверенной силой. Сейчас, когда они оба были раздеты, он внезапно снова обрел лидерство в паре.
– Ты самая прекрасная, – сказал он.
– Романтик, – улыбнулась Люси, отвечая на поцелуй.
Горацио вскинул брови, состроив одну из своих фирменных физиономий, и поднял девушку на руки.
– Постараюсь оправдать столь высокое звание, – низким, завораживающим тоном пообещал он, укладывая Люси на кровать.
Она провела рукой по чуть влажной после душа коже, прижалась губами к его плечу, к острой ключице, кадыку. Почему-то теперь привычные поцелуи и ласковые касания были наполнены непривычным трепетом. Предвкушение большего придавало ощущениям новую остроту. Руки Горацио не остановились, дойдя до талии, осторожно двинулись дальше, лаская спину, ягодицы, бедра. Несмотря на принятое решение, Люси непроизвольно сжала ноги, и никак не могла заставить себя не то что развести их в стороны – даже просто расслабиться не получалось. Она задыхалась, хотя дышала полной грудью. А что будет, когда Горацио ляжет на нее сверху? Девушка зажмурилась, из глаз готовы были брызнуть слезы. Она его обманула, она не сможет, ни за что не сможет…
– Не переживай так, – неожиданно сказал Горацио, заставив широко распахнуть глаза. – Принять решение и выполнить его – это очень разные вещи. И я это понимаю.
– Ты не сердишься? – дрожащим голосом спросила Люси.
– Не-а, - беспечно улыбнулся Горацио. – Мне, – он запнулся, подбирая слово, – мне лестно, что ты хочешь сделать это со мной. Что я буду у тебя первым.
– А… – вопрос повис в воздухе. Люси вдруг испугалась, готова ли она услышать ответ.
– Я решил, что будет честно, если ты для меня тоже будешь первой, – с невероятно обаятельным спокойным достоинством ответил Горацио. – Ты не бойся, я по книжкам учился.
– Ты читал …про это?! – не поверила своим ушам Люси.
– Конечно, - пожал плечом парень. – А что в этом такого? Между прочим, полицейский должен уметь оказать неотложную помощь и даже принять роды. Как ты думаешь, для этого не нужно знать, как все устроено и как работает человеческий организм?
– Ты чокнутый ученый, – улыбаясь, сказала Люси, крепко обнимая его за шею. – И я тебя люблю.
Ей очень хотелось рассмеяться в голос, но она боялась обидеть своего друга. Для него узнавать жизнь по книгам было столь же естественно, как и дышать. Мальчишки из их класса учились крутить романы, меняя девчонок каждую неделю, учились «быть взрослыми», тренируясь виртуозно ругаться матом и, не морщась, пить крепкие спиртные напитки. Как хорошо, что для него эти «все» никогда не были образцом для подражания!
Они снова прижимались друг к другу, и Горацио умудрился уже пару раз осторожно погладить ее по внутренней стороне неплотно сведенных бедер. И это было приятно и совсем не страшно. Потом он сдвинулся ниже и начал целовать ее грудь, и Люси ошалела от новых ощущений настолько, что забыла обо всем на свете, просто впитывала это волшебство, закрыв глаза, запрокинув голову и запустив пальцы в волосы Горацио. Через какое-то время он оторвался от своего занятия, и Люси нежно улыбнулась, приоткрыв затуманенные глаза, глядя на его раскрасневшееся лицо и взъерошенную шевелюру. Он улыбнулся в ответ, облизал губы и зачем-то запихал ей под попу подушку. «Небось, в своей книжке вычитал», - хихикнула про себя Люси. Лежать так было странно, но нельзя сказать, что неудобно. Горацио привстал, поцеловал по очереди обе коленки, раздвинул их носом и начал осторожно двигаться вниз, целуя то одну ногу, то другую, плавно разводя их в стороны. У Люси перехватило дыхание, она вцепилась в простыню, расширившимися глазами наблюдая за парнем и ожидая, когда же он остановится. Не может же он… Не смогла она. Придушенно пискнула и схватила Горацио за плечи.
– Чего ты? – не понял он.
– Нет, так нельзя, – залепетала она. – Не надо. Ты не…
– Ммм, - прикусил губу Горацио, задумавшись. – Ладно.
Он осторожно лег на Люси сверху, заставив развести ноги, дал ей время попривыкнуть к своему весу, легонько целуя лоб, виски, уголки глаз и губ.
Люси замерла, но не от тяжести. А от того, что «та штука», которую ей так и не удалось рассмотреть, сейчас прижималась к животу, горячая, гладкая и почему-то оказавшаяся намного больше, чем она думала. Горацио вдруг потянулся куда-то вбок, затем приподнялся, сел на пятки, поглаживая внутреннюю сторону бедер Люси и не позволяя ей снова свести ноги. В комнате почти совсем стемнело, и девушка видела лишь вихрастый силуэт и поблескивающие глаза, чувствовала нежные касания и слышала частое, напряженное дыхание. Так было проще, в темноте застенчивость легче уступала место любопытству и готовности познавать неизведанное. Люси тихо охнула, вздрагивая, вдруг почувствовав прикосновение в том самом месте. Коленки судорожно ринулись друг к другу, зажимая дерзкую руку.
– Все хорошо? – спросил Горацио, поглаживая свободной рукой ее ступню.
Звук его голоса странным образом успокоил Люси, она выдохнула и расслабилась, хотя сердце, казалось, стучит на весь квартал, пока смазанные чем-то скользким пальцы осторожно исследуют нежные складочки в промежности.
– Что это? – спросила она, отчаянно пытаясь отвлечься и не зажимать ноги. Это было непросто, в промежности все налилось и пульсировало, вызывая желание крепко зажать ладони бедрами.
– Вазелин, – коротко ответил Горацио. Он тоже дышал часто, его пальцы подрагивали. – Я в ванной взял. Так будет не слишком больно, – к концу фразы его голос прозвучал совсем неуверенно, и Люси поняла, что он боится, что все же будет.
Ей тоже было страшно. Кэтти хвастливо утверждала, что ничего особенного не почувствовала, но три другие девчонки, краснея и опуская глаза, тихо признались, что им было очень больно. Очень-очень.
– Все будет хорошо, – Люси зажмурилась и твердо сказала: – Давай, иди сюда.
Горацио еще секунду помедлил, потом лег, приподнявшись на локтях, и начал целовать Люси, глубоко и страстно. Она отвечала с неменьшим жаром, изо всех сил стараясь отвлечься от ощущения твердо упирающегося между ног члена. Девушка почувствовала, как по шее текут капельки пота. Она иногда, принимая душ, осторожно надавливала пальчиком на промежность, пытаясь представить, как это будет, но сейчас поняла свою ошибку – член был больше, гораздо больше, чем палец.
Не прерывая поцелуев, Горацио начал тихонько двигаться. Люси переместила руку ему на спину, чтобы чувствовать, как играют мышцы. Ногами она ощущала сокращения ягодиц, и невольно представила себе, как ее друг выглядит сейчас со стороны. Ей всегда нравилось наблюдать за ним, когда он бегал, или плавал, или играл в футбол. Худое тело было жилистым, и зрелище всегда завораживало ее, вызывая слабое подобие того жаркого томления между ног, которое разгоралось сейчас. Они не могли больше целоваться – им не хватало воздуха. Неожиданно Горацио, до тех пор плавно покачивавшийся, резко толкнул бедра вперед, и Люси вскрикнула от пронзительной вспышки боли. Парень замер, гладя ее по волосам, целуя крепко зажмуренные глаза и стирая скатившуюся по щеке слезинку.
– Мы можем на этом сегодня закончить, – хрипло сказал он, когда дыхание девушки выровнялось.
– Что?! – она возмущенно распахнула глаза, вглядываясь в склонившееся над ней лицо. – Мы же договорились, мы вместе, так? – Горацио кивнул, улыбнулся. – И наш первый раз тоже должен быть вместе, – сбавляя тон, сказала Люси, улыбаясь в ответ.
– Я только об этом и мечтаю, – пробормотал он. И серьезнее добавил: – Но если тебе будет больно, ты мне скажешь.
– Хорошо, – пообещала Люси.
Она расслабилась, ей было легко и радостно. Короткая вспышка боли прошла, сменившись восторгом – она теперь женщина!
Горацио снова поцеловал ее, прежде чем начать двигаться, и Люси постаралась вложить в поцелуй все свои чувства. Нежность и радость, гордость и благодарность.
Очень скоро им вновь стало не хватать воздуха для поцелуев, глаза закрывались сами собой, позволяя чувствам сконцентрироваться на происходящем ниже. Боли больше не было, и, к удивлению Люси, даже такой, увеличившийся член прекрасно в нее помещался. До самого конца, до соприкосновения тел.
– Сильнее, – уже не отдавая себе отчета в словах и действиях, потребовала Люси.
Ощущения были яркими и конкретными, налитой, пульсирующий горячий сгусток в промежности требовал не соприкосновений – толчков, ударов; грубые короткие волосы в паху парня сейчас были именно тем, что нужно для увеличения удовольствия.
Горацио послушался, из его горла вырывались короткие стоны, и с участившимися движениями Люси вдруг почувствовала, как ее ощущения меняются. Стянуло мышцы живота, вновь безудержно захотелось свести ноги, и она сжала бедра Горацио что было сил. Но это не помогало, ощущение быстро усиливалось, странно знакомое, но какое-то другое. Да она же сейчас просто описается!
Понимание ударило в голову жаркой волной, заставив непроизвольно выгнуть спину, вцепиться в плечи Горацио, прижимая его к себе. Так стало еще хуже – мокрые тела скользили, раздражая ставшие невероятно чувствительными соски, и ощущение приближающейся катастрофы стало просто невыносимым.
– Нет… нет… я… – толчки мешали говорить, да и Горацио, похоже, не слышал ее лепета.
Люси из последних сил напрягла мышцы, пытаясь сдержаться, но почему-то привычное действие сработало с точностью до наоборот – что-то будто лопнуло внутри, жаром окатывая живот и дрожью отдаваясь во всем теле. Она вскрикнула, вцепившись ногтями в спину Горацио, и, кажется, сделала ему больно – парень застонал на выдохе, выгибаясь, и замер, дрожа.
Люси, перепугавшись, погладила его по плечам, и парень, толкнувшись последний раз, с крепко зажмуренными глазами, вдруг рухнул на нее, будто руки внезапно подломились.
Он был мокрый как мышь, он весь дрожал и дышал, словно загнанная лошадь. Люси, вне себя от тревоги, ладошкой вытерла пот с его лица, пальцами зачесала мокрые волосы назад – и неожиданно улыбнулась, вдруг осознав, каким блаженством наполнены его длинные прерывистые вздохи.
Она пошевелилась, пытаясь освободить затекшие ноги, Горацио повернулся, съезжая с нее на бок, но не выпуская из объятий. Люси почувствовала, как по ногам что-то потекло, ойкнула, но быстро поняла, что это не совсем то, о чем она сначала подумала.
– Я люблю тебя, – неожиданно сказал Горацио. Все еще с закрытыми глазами, высоко задрав брови, мотая головой, он повторял: – Я тебя люблю. Боже… Люблю, как же я тебя люблю…
Он снова начал целовать Люси, без страсти, нежно, так же, как и она до того. С благодарностью. Открыл глаза, широко и открыто улыбнулся, отводя прилипшие ко лбу Люси волосы.
– Знаешь, всегда думал: какая глупость, что за недостойные сопли, – посмеиваясь, сказал он. – Но у меня нет сейчас других слов, а эти хочется повторять без конца. Я люблю тебя, Люси. Люблю. Больше всего на свете.
– Я тоже. Я тоже тебя люблю, – глядя в ласково поблескивающие глаза, шепнула Люси. – Больше всего на свете.
Они лежали, обнявшись, еще очень долго. Совершенно, безоблачно, бескрайне счастливые. Ставшие в объятиях друг друга мужчиной и женщиной. Что бы ни ждало их впереди, эта ночь принадлежала им. Их любви.
«Завтра мы станем взрослыми», - сказала Люси. Если считать взрослыми тех, кто сумел познать любовь, их завтра уже наступило.
Фандом: CSI:Miami, фандом в целом
Герои: Горацио/Люси
Рейтинг: NC-17
Тип: гет
Тема: Застенчивость
Объем: 3126 слов
От автора: Нью-Йорк, 1978 год. Осторожно, термоядерный рейтинговый флафф!
читать дальшеДождь застал их прямо среди Центрального парка. Вымокшие до нитки, они влетели в вагон метро, затем так же сломя голову добежали по лужам до дома. Мокрая обувь осталась в коридоре, отпечатки двух пар босых ног мокрой дорожкой протянулись до ванной комнаты, откуда немедленно донеслись смешки и взвизгивания.
– Отвернись! – потребовала Люси, швыряя скомканное полотенце, будто снежок.
Горацио беспрекословно подчинился, вытирая пойманным полотенцем волосы.
– Ах ты, негодяй! – Люси недолго удивлялась его покорности, прекрасно зная о сообразительности своего друга. Она успела стянуть мокрую майку, прежде чем заметила хитрющий взгляд в зеркале.
– Ты сказала отвернуться – я отвернулся! – запротестовал выталкиваемый из ванной Горацио. – Куда я пойду, я мокрый!
– Постой за дверью, пока я переодеваюсь! – девушка была непреклонна.
Через десять минут мокрая одежда была развешена для просушки в ванной, а молодежь переместилась в комнату Люси. Поскольку из сухой одежды на Горацио остались лишь трусы, ему категоричным тоном было велено забраться под одеяло – она не собирается идти на завтрашний выпускной бал одна или же с сопливым кавалером. Он не особенно сопротивлялся – в доме было прохладно, а Люси с превеликим удовольствием составила ему компанию, так что вскоре дрожь, вызванная холодной промокшей одеждой, сменилась сладостной дрожью из-за близости разгоряченных тел. Целоваться под стук капель дождя по окнам и раскаты грома было здорово.
Халат, накинутый Люси при выходе из ванной, вскоре оказался на полу. Движения замедлились, полуобнаженные тела тесно прижимались друг к другу под одеялом, глаза влажно поблескивали в полутьме – свет, разумеется, никто и не подумал включить. Губы уже припухли от поцелуев, поэтому они становились все медленнее и ленивее. Зато руки потихоньку смелели, и вскоре лифчик последовал за халатом, соскользнув с кровати и устроившись в ожидании хозяйки на ковре.
Горацио попытался слегка отодвинуться, чтобы посмотреть на подругу, но, как и всегда, Люси воспротивилась, обнимая его за шею.
– Ну почему? – привычно посетовал Горацио.
– Я стесняюсь, – крепко прижимаясь к нему, шепотом ответила Люси.
– Почему твоя застенчивость работает так странно? – через некоторое время пробормотал Горацио, млея от прикосновения небольшой упругой груди с маленькими твердыми сосками. – Я могу тебя трогать, – сопровождая свои слова действием, продолжил он, – могу целовать, - прижимаясь губами к шее, – а посмотреть ты не позволяешь…
Они лежали лицом к лицу, обнявшись, взгляд перебегал с одного расширившегося зрачка на другой.
– А ты бы дал на себя посмотреть? – недоверчиво спросила Люси.
– А то ты меня не видела! – фыркнул Горацио.
– Нет, – строго покачала головой она. – Я серьезно. Вот ты сможешь снять передо мной трусы?
Дыхание парня сразу стало хриплым, он быстро лизнул губы, сощурил глаза.
– Если ты захочешь, – ответ прозвучал неожиданно серьезно и очень тихо.
Люси открыла рот – и замерла. Ей хотелось. Очень хотелось. После всех девчоночьих рассказов на переменках и вечеринках… Но она вдруг отчетливо поняла – Горацио это сделает, и, получится, сделает по ее просьбе, а это… Это неприлично. Мало ли, чего хочется. С другой стороны… Они так привыкли останавливаться на определенной, четко прочерченной границе, что, кажется, совсем забыли, что им уже по восемнадцать лет и завтра у них выпускной. На который они, разумеется, пойдут вместе. Во-первых, потому что они дружат уже почти три года, а во-вторых, потому что Горацио ее пригласил еще прошлым летом, когда они вот так же целовались и тискались до одури на этой самой кровати. Родителей Люси, как и сегодня, в тот раз дома не было, и тогда-то они впервые перешли от поцелуев к более тесному контакту, раздевшись до пояса.
Скоро они станут совсем взрослыми. Уже завтра, когда получат аттестаты и перестанут быть школьниками. Осенью Горацио уедет в колледж, она – в другой, и увидятся они только на Рождество. Да и летом, надо полагать, он будет зубрить как сумасшедший, точно так же, как весь последний год, так что времени для прогулок будет мало. Люси точно знала, как ее друг умеет добиваться поставленной цели.
Вечер вдруг показался ей последним. Особенным. Предназначенным для чего-то важного. Например, для того, чтобы переступить какие-то границы. Люси набрала воздуха в легкие и неожиданно улыбнулась, увидев, как дрогнули рыжие ресницы и расширились глаза в ожидании ответа. Да, ее друг всегда был готов первым ступить в неизведанное. И не надо пытаться ее убедить, что ему застенчивость неведома. Уж Люси-то знает, как больно его ранят насмешки по поводу внешности. Конечно, он не показывает этого. Но, когда любишь кого-то, такие вещи просто чувствуешь. А ей самой он нравится. Именно такой, какой есть. Для нее лично – и плечи достаточно широкие, чтобы прижаться, и руки достаточно сильные, чтобы ее поднимать. Про рост и говорить нечего – она никогда не задумывается, можно ли ей надеть такой каблук или нет, кавалер все равно будет выше. И цвет волос ей тоже нравится. Он особенный. Завтра на выпускном будет полно и темных, и светлых. И ее рыжик – один.
– Я хочу на тебя посмотреть, – очень тихо сказала она. И поцеловала – для храбрости.
Горацио встал, отвернулся. Люси, подтянув тонкое одеяло повыше, сочувственно смотрела на худую спину с выступающими лопатками и поднятые плечи. Дыхание парня было быстрым, неровным, будто перед ним была пропасть, в которую он собирался прыгать. Он медленно стянул трусы, стоптал их, оставив на полу, и повернулся. Расправив плечи и задрав подбородок. Люси успела заметить, как дрожат его пальцы от желания прикрыться, но тут Горацио резким движением заложил руки за спину и постарался принять непринужденную позу. Гордость за друга помогла ей наконец опустить взгляд туда, куда она смотреть никогда не решалась. А потом она широко улыбнулась – и чего было бояться? Да, на картинку в учебнике не совсем похоже. Но и ничего такого отвратительного или потрясающего, как шепотом вещали «опытные» подружки, Люси не увидела. Темные волосы, резко выделяющиеся на бледной коже, мешочек мошонки, член. Она хихикнула. И не такая уж «эта штука» большая, чтобы «чуть сознание не терять, когда понимаешь, что он собирается ее в тебя затолкать целиком». Впрочем, толком разглядеть она ничего не смогла, потому что парень резко вздрогнул и порывисто отвернулся, скрестив руки на груди и опустив голову.
Секунду Люси сидела в замешательстве, приоткрыв рот, а потом ее как молнией ударило. Она соскочила с кровати, уже ни секунды не думая, что на ней надето, в два шага оказалась возле Горацио, обняла его со спины, прижимаясь щекой к плечу, почувствовала движение – он пытался отстраниться, быстро обошла вокруг, положила ладони на щеки и подняла его лицо, заставляя взглянуть себе в глаза.
– Нет-нет-нет, я не смеялась над тобой! – горячо зашептала она. – Ну как ты мог подумать? – напряженные плечи парня расслабились, руки обняли за талию, губы приняли поцелуй. – Пойдем в кровать, – потянула его Люси. – Прости меня, пожалуйста, мне просто всякие глупости вспомнились, которые девчонки рассказывали. Ты мне очень-очень нравишься, честно!
Они снова целовались. Это было привычно и комфортно. Затем Люси изогнулась, производя какие-то манипуляции, и Горацио внезапно почувствовал, как к нему прижалось полностью обнаженное тело. Они замерли, осязая друг друга кожей, чувствуя, как ускоряют ритм сердца, и становится нечем дышать.
– Слушай, ты не должна, – выдавил Горацио. – Я не затем, чтобы ты…
– Я так хочу, - оборвала его Люси. – Завтра мы станем взрослыми. Завтра все девчонки в классе собираются это сделать, если хочешь знать.
– Я не буду это делать ради… – сдвинул брови Горацио.
– Ради меня, - снова оборвала его Люси. – Ты меня хочешь?
Горацио молчал, внимательно всматриваясь в лицо подруги. Разумеется, он хотел. Давно и сильно. Но мама еще два года назад ему сказала, что это будет самой большой ошибкой с его стороны – форсировать этот момент в отношениях. И Горацио запомнил ее слова. Как бы ему ни хотелось, как бы ни изгалялись одноклассники. Только когда Люси сама решит. Если она потом пожалеет – он себе этого не простит.
– Ты уверена? Ведь потом… Ну, ты понимаешь… Обратного пути уже не будет.
– Представь себе, я это знаю, – Люси шутливо дунула ему в ухо, заставив дернуться и прижать голову к плечу.
– Я… мне… я схожу в душ, – щеки Горацио залились краской. – Я быстро.
– Я подожду, – пообещала она, соблазнительно вытягиваясь на кровати.
Парень с трудом сглотнул, облизал губы, замешкавшись, но все же выскочил из комнаты.
***
Когда он вернулся, Люси стояла у окна. Обнаженный точеный силуэт, черный в сгущающихся сумерках. Девушка оглянулась через плечо – тонкий профиль, изящный взмах ресниц – и медленно повернулась. Еще медленнее опустила руку, закрывающую грудь. Горацио забыл, как дышать. Ему многое придется увидеть в жизни, но если бы многие годы спустя кто-либо удосужился спросить, то он, положа руку на сердце, ответил бы, что никогда не видел ничего эротичнее этого простейшего жеста.
Он застыл как вкопанный на пороге, забыв прикрыться сам. Люси, заливаясь краской, совсем опустила руки, потупившись, закусив губу и наклонив голову, так, чтобы волосы упали на лицо. Ей было ужасно жарко, и в то же время колотила дрожь. По счастью, друг не стал слишком долго испытывать ее чувства. В два шага оказался рядом, крепко обнял с неожиданно уверенной силой. Сейчас, когда они оба были раздеты, он внезапно снова обрел лидерство в паре.
– Ты самая прекрасная, – сказал он.
– Романтик, – улыбнулась Люси, отвечая на поцелуй.
Горацио вскинул брови, состроив одну из своих фирменных физиономий, и поднял девушку на руки.
– Постараюсь оправдать столь высокое звание, – низким, завораживающим тоном пообещал он, укладывая Люси на кровать.
Она провела рукой по чуть влажной после душа коже, прижалась губами к его плечу, к острой ключице, кадыку. Почему-то теперь привычные поцелуи и ласковые касания были наполнены непривычным трепетом. Предвкушение большего придавало ощущениям новую остроту. Руки Горацио не остановились, дойдя до талии, осторожно двинулись дальше, лаская спину, ягодицы, бедра. Несмотря на принятое решение, Люси непроизвольно сжала ноги, и никак не могла заставить себя не то что развести их в стороны – даже просто расслабиться не получалось. Она задыхалась, хотя дышала полной грудью. А что будет, когда Горацио ляжет на нее сверху? Девушка зажмурилась, из глаз готовы были брызнуть слезы. Она его обманула, она не сможет, ни за что не сможет…
– Не переживай так, – неожиданно сказал Горацио, заставив широко распахнуть глаза. – Принять решение и выполнить его – это очень разные вещи. И я это понимаю.
– Ты не сердишься? – дрожащим голосом спросила Люси.
– Не-а, - беспечно улыбнулся Горацио. – Мне, – он запнулся, подбирая слово, – мне лестно, что ты хочешь сделать это со мной. Что я буду у тебя первым.
– А… – вопрос повис в воздухе. Люси вдруг испугалась, готова ли она услышать ответ.
– Я решил, что будет честно, если ты для меня тоже будешь первой, – с невероятно обаятельным спокойным достоинством ответил Горацио. – Ты не бойся, я по книжкам учился.
– Ты читал …про это?! – не поверила своим ушам Люси.
– Конечно, - пожал плечом парень. – А что в этом такого? Между прочим, полицейский должен уметь оказать неотложную помощь и даже принять роды. Как ты думаешь, для этого не нужно знать, как все устроено и как работает человеческий организм?
– Ты чокнутый ученый, – улыбаясь, сказала Люси, крепко обнимая его за шею. – И я тебя люблю.
Ей очень хотелось рассмеяться в голос, но она боялась обидеть своего друга. Для него узнавать жизнь по книгам было столь же естественно, как и дышать. Мальчишки из их класса учились крутить романы, меняя девчонок каждую неделю, учились «быть взрослыми», тренируясь виртуозно ругаться матом и, не морщась, пить крепкие спиртные напитки. Как хорошо, что для него эти «все» никогда не были образцом для подражания!
Они снова прижимались друг к другу, и Горацио умудрился уже пару раз осторожно погладить ее по внутренней стороне неплотно сведенных бедер. И это было приятно и совсем не страшно. Потом он сдвинулся ниже и начал целовать ее грудь, и Люси ошалела от новых ощущений настолько, что забыла обо всем на свете, просто впитывала это волшебство, закрыв глаза, запрокинув голову и запустив пальцы в волосы Горацио. Через какое-то время он оторвался от своего занятия, и Люси нежно улыбнулась, приоткрыв затуманенные глаза, глядя на его раскрасневшееся лицо и взъерошенную шевелюру. Он улыбнулся в ответ, облизал губы и зачем-то запихал ей под попу подушку. «Небось, в своей книжке вычитал», - хихикнула про себя Люси. Лежать так было странно, но нельзя сказать, что неудобно. Горацио привстал, поцеловал по очереди обе коленки, раздвинул их носом и начал осторожно двигаться вниз, целуя то одну ногу, то другую, плавно разводя их в стороны. У Люси перехватило дыхание, она вцепилась в простыню, расширившимися глазами наблюдая за парнем и ожидая, когда же он остановится. Не может же он… Не смогла она. Придушенно пискнула и схватила Горацио за плечи.
– Чего ты? – не понял он.
– Нет, так нельзя, – залепетала она. – Не надо. Ты не…
– Ммм, - прикусил губу Горацио, задумавшись. – Ладно.
Он осторожно лег на Люси сверху, заставив развести ноги, дал ей время попривыкнуть к своему весу, легонько целуя лоб, виски, уголки глаз и губ.
Люси замерла, но не от тяжести. А от того, что «та штука», которую ей так и не удалось рассмотреть, сейчас прижималась к животу, горячая, гладкая и почему-то оказавшаяся намного больше, чем она думала. Горацио вдруг потянулся куда-то вбок, затем приподнялся, сел на пятки, поглаживая внутреннюю сторону бедер Люси и не позволяя ей снова свести ноги. В комнате почти совсем стемнело, и девушка видела лишь вихрастый силуэт и поблескивающие глаза, чувствовала нежные касания и слышала частое, напряженное дыхание. Так было проще, в темноте застенчивость легче уступала место любопытству и готовности познавать неизведанное. Люси тихо охнула, вздрагивая, вдруг почувствовав прикосновение в том самом месте. Коленки судорожно ринулись друг к другу, зажимая дерзкую руку.
– Все хорошо? – спросил Горацио, поглаживая свободной рукой ее ступню.
Звук его голоса странным образом успокоил Люси, она выдохнула и расслабилась, хотя сердце, казалось, стучит на весь квартал, пока смазанные чем-то скользким пальцы осторожно исследуют нежные складочки в промежности.
– Что это? – спросила она, отчаянно пытаясь отвлечься и не зажимать ноги. Это было непросто, в промежности все налилось и пульсировало, вызывая желание крепко зажать ладони бедрами.
– Вазелин, – коротко ответил Горацио. Он тоже дышал часто, его пальцы подрагивали. – Я в ванной взял. Так будет не слишком больно, – к концу фразы его голос прозвучал совсем неуверенно, и Люси поняла, что он боится, что все же будет.
Ей тоже было страшно. Кэтти хвастливо утверждала, что ничего особенного не почувствовала, но три другие девчонки, краснея и опуская глаза, тихо признались, что им было очень больно. Очень-очень.
– Все будет хорошо, – Люси зажмурилась и твердо сказала: – Давай, иди сюда.
Горацио еще секунду помедлил, потом лег, приподнявшись на локтях, и начал целовать Люси, глубоко и страстно. Она отвечала с неменьшим жаром, изо всех сил стараясь отвлечься от ощущения твердо упирающегося между ног члена. Девушка почувствовала, как по шее текут капельки пота. Она иногда, принимая душ, осторожно надавливала пальчиком на промежность, пытаясь представить, как это будет, но сейчас поняла свою ошибку – член был больше, гораздо больше, чем палец.
Не прерывая поцелуев, Горацио начал тихонько двигаться. Люси переместила руку ему на спину, чтобы чувствовать, как играют мышцы. Ногами она ощущала сокращения ягодиц, и невольно представила себе, как ее друг выглядит сейчас со стороны. Ей всегда нравилось наблюдать за ним, когда он бегал, или плавал, или играл в футбол. Худое тело было жилистым, и зрелище всегда завораживало ее, вызывая слабое подобие того жаркого томления между ног, которое разгоралось сейчас. Они не могли больше целоваться – им не хватало воздуха. Неожиданно Горацио, до тех пор плавно покачивавшийся, резко толкнул бедра вперед, и Люси вскрикнула от пронзительной вспышки боли. Парень замер, гладя ее по волосам, целуя крепко зажмуренные глаза и стирая скатившуюся по щеке слезинку.
– Мы можем на этом сегодня закончить, – хрипло сказал он, когда дыхание девушки выровнялось.
– Что?! – она возмущенно распахнула глаза, вглядываясь в склонившееся над ней лицо. – Мы же договорились, мы вместе, так? – Горацио кивнул, улыбнулся. – И наш первый раз тоже должен быть вместе, – сбавляя тон, сказала Люси, улыбаясь в ответ.
– Я только об этом и мечтаю, – пробормотал он. И серьезнее добавил: – Но если тебе будет больно, ты мне скажешь.
– Хорошо, – пообещала Люси.
Она расслабилась, ей было легко и радостно. Короткая вспышка боли прошла, сменившись восторгом – она теперь женщина!
Горацио снова поцеловал ее, прежде чем начать двигаться, и Люси постаралась вложить в поцелуй все свои чувства. Нежность и радость, гордость и благодарность.
Очень скоро им вновь стало не хватать воздуха для поцелуев, глаза закрывались сами собой, позволяя чувствам сконцентрироваться на происходящем ниже. Боли больше не было, и, к удивлению Люси, даже такой, увеличившийся член прекрасно в нее помещался. До самого конца, до соприкосновения тел.
– Сильнее, – уже не отдавая себе отчета в словах и действиях, потребовала Люси.
Ощущения были яркими и конкретными, налитой, пульсирующий горячий сгусток в промежности требовал не соприкосновений – толчков, ударов; грубые короткие волосы в паху парня сейчас были именно тем, что нужно для увеличения удовольствия.
Горацио послушался, из его горла вырывались короткие стоны, и с участившимися движениями Люси вдруг почувствовала, как ее ощущения меняются. Стянуло мышцы живота, вновь безудержно захотелось свести ноги, и она сжала бедра Горацио что было сил. Но это не помогало, ощущение быстро усиливалось, странно знакомое, но какое-то другое. Да она же сейчас просто описается!
Понимание ударило в голову жаркой волной, заставив непроизвольно выгнуть спину, вцепиться в плечи Горацио, прижимая его к себе. Так стало еще хуже – мокрые тела скользили, раздражая ставшие невероятно чувствительными соски, и ощущение приближающейся катастрофы стало просто невыносимым.
– Нет… нет… я… – толчки мешали говорить, да и Горацио, похоже, не слышал ее лепета.
Люси из последних сил напрягла мышцы, пытаясь сдержаться, но почему-то привычное действие сработало с точностью до наоборот – что-то будто лопнуло внутри, жаром окатывая живот и дрожью отдаваясь во всем теле. Она вскрикнула, вцепившись ногтями в спину Горацио, и, кажется, сделала ему больно – парень застонал на выдохе, выгибаясь, и замер, дрожа.
Люси, перепугавшись, погладила его по плечам, и парень, толкнувшись последний раз, с крепко зажмуренными глазами, вдруг рухнул на нее, будто руки внезапно подломились.
Он был мокрый как мышь, он весь дрожал и дышал, словно загнанная лошадь. Люси, вне себя от тревоги, ладошкой вытерла пот с его лица, пальцами зачесала мокрые волосы назад – и неожиданно улыбнулась, вдруг осознав, каким блаженством наполнены его длинные прерывистые вздохи.
Она пошевелилась, пытаясь освободить затекшие ноги, Горацио повернулся, съезжая с нее на бок, но не выпуская из объятий. Люси почувствовала, как по ногам что-то потекло, ойкнула, но быстро поняла, что это не совсем то, о чем она сначала подумала.
– Я люблю тебя, – неожиданно сказал Горацио. Все еще с закрытыми глазами, высоко задрав брови, мотая головой, он повторял: – Я тебя люблю. Боже… Люблю, как же я тебя люблю…
Он снова начал целовать Люси, без страсти, нежно, так же, как и она до того. С благодарностью. Открыл глаза, широко и открыто улыбнулся, отводя прилипшие ко лбу Люси волосы.
– Знаешь, всегда думал: какая глупость, что за недостойные сопли, – посмеиваясь, сказал он. – Но у меня нет сейчас других слов, а эти хочется повторять без конца. Я люблю тебя, Люси. Люблю. Больше всего на свете.
– Я тоже. Я тоже тебя люблю, – глядя в ласково поблескивающие глаза, шепнула Люси. – Больше всего на свете.
Они лежали, обнявшись, еще очень долго. Совершенно, безоблачно, бескрайне счастливые. Ставшие в объятиях друг друга мужчиной и женщиной. Что бы ни ждало их впереди, эта ночь принадлежала им. Их любви.
«Завтра мы станем взрослыми», - сказала Люси. Если считать взрослыми тех, кто сумел познать любовь, их завтра уже наступило.
@темы: CSI:Miami, "Сто историй", творчество, "Книжные дети", фанфики, Горацио Кейн
-
-
31.10.2009 в 01:20Я снимаю шляпу, честно.
-
-
31.10.2009 в 01:36Спасиб.
-
-
31.10.2009 в 01:36Хочется...
нет чувствуншь себя полнейшим ничтожеством, лучше смайлы
-
-
31.10.2009 в 01:38Иди ты нафиг ))
Дети с таким трудом преодолели процесс инициации, а ты - безоблачное щастье!..
Нет, серьезно, это изумительно. Это так тонко, так точно и так соответствует именно ИМ!..
-
-
31.10.2009 в 01:44Это так тонко, так точно и так соответствует именно ИМ!..
AlyonaSL, что я тут могу сказать. Что я счастливый автор
-
-
31.10.2009 в 01:51думаю, какую надо было прожить жизнь, какой пройти путь, чтобы из такого очень трогательного, заботливого и не побоюсь сказать страстного мальчика, получился нынешний Горацио. не лейтенант Кейн, нет, а просто мужчина. Восхищена.
-
-
31.10.2009 в 01:58подобрать такие точные, тонкие и правильные слова, чтобы ТАК описать первые чувства и опыты познания друг друга..это...я не знаю, даже..
просто
-
-
31.10.2009 в 02:00наверное, непростую
я уверена, что такое не воспитывается, оно либо есть в человеке, либо нет, и, если есть, то начинает проявляться еще в детстве.
-
-
31.10.2009 в 02:08-
-
31.10.2009 в 13:52-
-
31.10.2009 в 14:06