Что-то с памятью моей стало - всё, что было не со мной, помню
Название: Снайпер
Канон: CSI:Miami
Размер: миди, 9422 слова
Персонажи: Горацио Кейн, Кристина, Элина Салас, Эрик Делко, Келли Дюкейн, Райан Вулф, Алекс Вудс, Фрэнк Трипп
Категория: джен, гет
Жанр: детектив, хёрт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Примечания: Авторская реальность, элементы канона относятся к началу 5 сезона.
читать дальшеВозле здания Бискайского городского суда журчали фонтаны и сновали люди. Судья Лесли Джефферсон немного постоял у входа в здание, жмурясь от солнца. Напряженный рабочий день – пять уголовных дел, два из них довольно непростые.
В первом случае Лесли был абсолютно убежден в виновности подсудимого, но адвокаты постарались, и часть улик была изъята из дела под тем или иным предлогом. Если бы он действительно не видел этих улик, он мог бы и усомниться. Но до какой границы следовать букве закона, решал каждый для себя сам. Адвокаты прибегли к довольно грязным методам, и Лесли решил, что имеет право компенсировать это, приняв во внимание те самые "невидимые" улики, что были скомпрометированы.
Другой случай показался ему сложнее. Жестокое убийство, несомненные улики – и перепуганная девушка двадцати двух лет на скамье подсудимых. Она не могла утверждать, что ее насиловали – парень ей действительно нравился, и физических доказательств изнасилования не было, но встречаться с ним она не хотела. Парень не отставал, и девушка, дойдя до исступления, нанесла ему восемь ножевых ранений. И даже не пыталась скрыться с места преступления, искренне оплакивая убитого.
Лесли тряхнул головой, освобождаясь от тяжести мантии судьи, продолжающей давить на плечи даже вне зала суда, и окунулся в жаркий вечерний воздух, приятный после кондиционированной прохлады. Его ждали жена и дочери. Какое ему было дело до распахнутого настежь окна в одной из квартир? Занавеска чуть покачивалась, но ведь это было всего лишь одно из сотен и тысяч распахнутых окон, да и находилось оно чуть ли не в километре от здания суда…
Человеку, удобно расположившемуся за этим окном, судья Джефферсон был виден прекрасно. Даже пуговицы на его рубашке. Но не потому, что он обладал таким острым зрением, причина была банальнее – он смотрел сквозь прицел снайперской винтовки. Акуна не был новичком, он не торопился. Нужно было все рассчитать, выждать, и главное – почувствовать тот самый момент, когда все сложится воедино: ход курка под пальцем, дыхание Акуны, ритм его сердца, движение воздуха вокруг крохотного жалящего острия, плывущего в этом воздухе неумолимо и бесшумно, словно акула, устремляясь прямо к чьему-то сердцу…
Когда-то давно, будучи еще зеленым юнцом, Акуна хотел взять себе именно это прозвище – "акула". Вертелся перед зеркалом, выпятив грудь и зачесывая рукой назад густые смоляные волосы, скалил зубы, говоря: "Акула!". Трехлетний племянник радостно повторил за ним: "Акуна!". "Акула", – сдвинув брови, поправил он. "Акуна! – восторженно согласился племянник. – Акуна!". "Акуна", – повторил он, глядя вслед выбежавшему из комнаты с радостными воплями малышу. Звучало неплохо, таинственно.
Мысли текли в голове Акуны плавно, в такт дыханию и покачивающейся в окне занавеске. Точка прицела слилась с точкой на рубашке Джефферсона, будто прилипнув, не смещаясь при его дыхании, и Акуна торжественно-плавно на выдохе положил палец на курок, чувствуя, как сотни мелочей выстраиваются привычно и неумолимо в единую цепь, итогом которой будет еще одно умолкнувшее сердце. Но все это разрушил мягкий щелчок, раздавшийся сзади. "Зиг Зауэр", – определил Акуна. Уж в чем – в чем, а в оружии он разбирался.
– Сними палец с курка, – подсказал голос сзади. Очень спокойный голос.
Акуна помедлил – просто по привычке оценивать разные варианты, прежде чем произвести действие. Дыхание еще не сбилось, и палец лежал на курке, и цепь продолжала выстраиваться, а точка прицела еще не оторвалась от груди Лесли Джефферсона…
– Не зли меня, – человек, стоящий сзади, не шелохнулся, но голос изменился и Акуна почувствовал, как, металлически звякнув, натянулась цепь.
В конце концов, он же не самоубийца, а человек за спиной готов выстрелить и сделает это без колебаний, едва палец Акуны начнет движение, – это он чувствовал очень ясно. Серебристый хаммер подвел итог его раздумьям, выехав перед Джефферсоном и разорвав-таки цепь. "Криминалистическая лаборатория, Майами Дэйд", – было написано на дверцах. Впрочем, Акуна и так не сомневался в том, кого увидит, обернувшись.
– Нужно было начать с вас, лейтенант, – сказал он, разводя руки в стороны.
Комната наполнилась людьми, но стоящий на полусогнутых ногах рыжеволосый лейтенант не шевелился, держа Акуну под прицелом. Акуна насмешливо смотрел в синие глаза, не скрытые солнцезащитными очками, – их лейтенант привычно зажал в руках вместе с пистолетом. Рано или поздно это должно было случиться.
***
– Горацио! – Кейн развернулся и нехотя взглянул в сторону приближающегося Рика Стеттлера. Что еще? Очередная проверка, все ли винтики у него подходят к шайбочкам? Прошло два года, неужели нельзя оставить его в покое?
– Горацио, хотел тебе сообщить – сегодня суд отклонил последнюю апелляцию по делу Менга, – странно, но взгляд Рика выражал нормальное человеческое сочувствие.
– Спасибо, Рик, – глядя в пол, проговорил Кейн. – Что-то еще? – спросил он, подняв взгляд и заметив, что Стеттлер продолжает внимательно на него смотреть.
– Нет, – качнул головой Рик. – Хотел спросить, как ты, но правды ты все равно не скажешь, – поджав губы, он развернулся и пошел прочь.
– Со мной все в порядке, – глядя в удаляющуюся спину начальника внутреннего отдела, повторил ставшую привычной мантру Кейн.
По прошествии двух лет осталось убедить в этом лишь самого себя. Как назло, подошедший лифт оказался пустым. Но Горацио уже натренировался за два года, так что паузы от момента, когда открылись дверцы лифта, до момента, когда лейтенант в него шагнул, не заметил бы никто. Он видел фотографию того колодца, где нашли следы его крови, и не удивлялся своей реакции. Он не помнил этого, зато помнило тело.
Очнувшись в больнице через двое суток после освобождения, Горацио поверг в шоковое состояние радостно заулыбавшихся ему коллег вопросом: "Что случилось? Я попал в аварию?" Лица сразу вытянулись. Когда же выяснилось, что его сил едва хватает на то, чтобы поднять голову от подушки, Келли и Триппа тут же выставили из палаты и им занялись врачи. "Посттравматическая амнезия", – был вынесен вердикт. Позже ему удалось вспомнить три дня из семи. Где-то воспоминания были отчетливей, где-то более размыты. Последним воспоминанием был его побег, потом яркий свет и темнота.
Эта темнота плотно застилала следующие четверо суток, он бился об нее, как об барьер. Командир спецназа и парамедики в один голос утверждали, что он вышел к ним сам. Хромал, но передвигался вполне самостоятельно, даже пытался отказаться от медицинской помощи. Врачи в ответ разводили руками – в критической ситуации организм мобилизовался, чтобы выжить, затем наступила реакция. Встать с постели он смог лишь через неделю, последние четверо суток, проведенные в заложниках, пришлось собирать по кускам, исследуя улики.
Запись последнего сеанса связи свидетельствовала о том, что за попытку сбежать его жесточайшим образом избили. Сотрясение мозга, вывих левого плеча, два сломанных ребра. Перчатки со следами крови Горацио на внешней стороне и ДНК Кристофера на внутренней стали основной уликой в деле Менга. Сам Кейн против него свидетельствовать не мог. В том жутком колодце нашли следы его крови, рвоты и мочи, так что вопрос о том, где он находился три дня от момента побега до сеанса, отпал сам собой. С ним об этом старались не разговаривать.
А вот затем в фактах появились пробелы. Ему явно была оказана квалифицированная медицинская помощь. Врачи утверждали, что швы на лбу были наложены не позже, чем за сутки до освобождения, наложены опытным врачом с нештатовской выучкой, некоторые особенности позволяли предположить, что швы накладывал военный врач-хирург. Это укрепляло Горацио в мысли, что медицинскую помощь ему оказывала Кристина.
Один из врачей, пожилой остряк, тоже утверждал, что швы накладывала женщина. "Она заботилась не о том, чтобы зашить рану, наложив обычный шов за пару минут, а затратила не меньше часа, накладывая сложнейший двойной шов, – аргументировал он. – И все это ради того, чтобы не оставить шрама", – усмехался он в сторону Горацио. Не осталось не только шрама – не осталось вообще никаких следов. Как будто ничего и не было.
Таким образом, факты свидетельствовали, что Кристина была там за сутки до его освобождения. Сеанс на следующий день не состоялся, и что происходило в эти сутки – неизвестно. Потом был звонок с мобильного телефона Горацио, который в конечном итоге позволил его найти, запеленговав невыключенный телефон. Потом спецназ захватил дом, Горацио нашли во дворе, как он там оказался – никто не знал. Он просто вышел из темноты навстречу спецназу. Флигель был взорван, Кристина исчезла.
Горацио начал настаивать на ее поисках. "Даже если в доме была еще одна заложница, как ты утверждаешь, она сбежала и в помощи не нуждается", – ответили ему. Втихомолку же, как он понял, все считали, что Кристина – всего лишь фантом, порожденный его больной памятью, ведь никто больше не подтвердил факта ее существования. Менг, правда, утверждал, что и Кейна видел лишь по телевизору, но ведь и все остальные тоже в один голос повторяли: "Не понимаем, о чем вы говорите".
Горацио был уверен, что Кристина была реальностью, но у него начала крепнуть крайне неприятная догадка, в свете которой поиски становились ненужными. Сложив вместе прервавшийся – или прерванный, что вероятнее – звонок, взорванный флигель, отсутствие Кристины и собственное чудесное спасение, Горацио заставил себя взглянуть правде в глаза и признать, что все это свидетельствует лишь об одном. Он добился доверия Кристины, ее расположения, и из-за этого она погибла, пытаясь его спасти. А взорванный флигель скрыл все следы.
Догадка была мучительна, и Горацио решился на тот шаг, на который никогда бы не пошел в ином случае. Он обратился к психотерапевту. Сеанс гипноза должен был помочь расставить все по своим местам. Горацио заснул на кушетке в кабинете, проснулся четыре часа спустя на больничной койке под капельницей и в кислородной маске. Ему объяснили, что во время сеанса начался приступ, закончившийся остановкой дыхания, и что больше ему рекомендуют такие эксперименты не проводить. Психотерапевт окончательно разрушила его надежды, дав ему прослушать запись – он успел сказать всего два слова, "темно" и "больно", а потом начался приступ. "Ваше сознание оберегает вас от травмирующих воспоминаний", – пожала плечами она. Горацио понимал, что, скорее всего, так оно и есть, вряд ли ему было так уж хорошо в том колодце, но он хотел вспомнить хотя бы последние сутки, даже пусть лишь самый последний час перед освобождением. "Это невозможно, – снова пожала плечами психотерапевт. – Нужен какой-то ориентир для вас, чтобы погрузить именно в нужный момент, либо вспоминать придется все". Ориентира у него не было, повторять сеанс без этого она категорически отказалась.
Нужно было жить дальше, и Горацио, твердя "со мной все в порядке", продолжил работать. Он очень старался быть точно таким же, как и прежде, и небезуспешно – все окружающие его люди поверили. А что до мелких странностей – а у кого их нет? Иногда странности были очень странными. Однажды Горацио простоял весь допрос молча, опершись плечом на стену и отрешенно глядя в окно, потому что запах туалетной воды, которой щедро надушился подозреваемый, непонятным образом обернулся приступом жажды и странными смутными воспоминаниями-ощущениями ласковых прикосновений теплой, явно женской, ладони к затылку. Чаще странности были вполне объяснимыми, вроде страха перед пустым лифтом или снов, в которых он занимался любовью с Кристиной.
У Кристины не было могилы, к которой он мог бы приходить, он не помнил, как ее убили, но это не меняло главного. Кристина, Рэчел, Марисоль… Доверившиеся ему и погибшие гораздо раньше, чем должны были бы, если бы судьба не свела их с Горацио Кейном. Их кровь была на его руках и тяготила куда больше, чем кровь убитых бандитов, не пожелавших сложить оружие.
***
На выходе из лаборатории его остановила дежурная и сообщила, что у Купера есть какая-то информация, срочно требующая внимания лейтенанта. Пришлось снова вернуться к лифтам. На сей раз в лифт, кроме него, вошли еще двое, и Горацио совершенно спокойно шагнул следом, не испытывая негативных эмоций. Так его фобия не работала.
– Что за информация? – спросил Кейн как-то чрезмерно возбужденных Купера и Вулфа, войдя в лабораторию. Те симметрично облокотились на стол, откинувшись в противоположные стороны и подпирая кулаком щеку. Волосы были взъерошены одинаково, а в поднятых на Горацио глазах тлел один и тот же огонек безумия.
– Даже если вы читаете мысли друг друга, со мной придется общаться вербально, – поднимая брови и барабаня пальцами по удостоверению, заявил Кейн после паузы.
– Мы вытащили список жертв, представляешь! – проговорил Райан, потирая ухо. Его взгляд стал торжествующим.
– Список жертв? – переспросил Горацио.
– Из ноутбука с квартиры этого снайпера, Акуны, – пояснил Купер.
– Вы сказали, что жесткий диск стерт, ноутбук чист, – заинтересованно наклоняя голову к плечу, напомнил Горацио.
– Ну, их "чисто" – это одно, а наше "чисто" – совсем другое, – гордо заявил Райан, хлопая Купера по плечу. Горацио спрятал усмешку. Да уж, а "чисто" Райана Вулфа – это третье…
– И? – поторопил он.
– Мы восстановили некоторые файлы, – поглядывая на Кейна с каким-то странным выражением, сказал Купер. – И один из них весьма похож на список жертв.
– По крайней мере, Стивен Бакстон, – Горацио прищурился. Это был помощник прокурора, застреленный на прошлой неделе, и застреленный, как они предполагали, именно Акуной, – значится на второй позиции, а Лесли Джефферсон на четвертой, – вставил Райан.
– Думаю, Келли уже подготовила отчет, если Бакстона застрелили из винтовки Акуны, мы это скоро узнаем, – пожал плечами Горацио, собираясь уходить.
– Ты еще не видел, кто на пятой строчке этого хит-парада, – остановил его Вулф. Вид у Райана был невероятно довольный. – Другими словами, кто должен был стать следующим…
Купер развернул монитор, и Горацио, наконец, смог лицезреть пресловутый список. В принципе, он и так уже догадался по вступлению, поэтому, увидев под пятым номером свои собственные имя и фамилию, Горацио лишь хмыкнул, опуская голову, и хитро посмотрел на парней. Затем кивнул, мягко улыбнулся и ушел, оставив их праздновать победу. Теперь слова Акуны "нужно было начать с вас" окончательно стали ясны.
Лифт опять порадовал его хищным пустым зевом. Горацио вспомнил о сообщении, что последняя апелляция Менга отклонена. Странно, неужели Рик думал, что это имеет какое-то значение? Да, Кристофер Менг теперь будет отбывать пожизненный срок без права досрочного освобождения. Но он уже совершил зло, исправить которое не может никто. Даже если бы его приговорили к смертной казни, Кристину это не вернет. Горацио вдруг вспомнился ее тихий смех, и теплое, спокойное сочувствие к совершенно незнакомому человеку. "О ком из великих грезила ваша мать?" – спросила она. Смеялась, когда он рассказывал о Рэе-младшем.
Сегодня снова был его день рождения. В прошлом году в этот день они были в Бразилии. Теперь Элина с Рэем были снова в Майами.
"Нужно заехать к ним", – решил Горацио, заводя, наконец, мотор и выруливая со стоянки. Сегодня они его не ждали, но он был уверен, что они рады будут его видеть. "Тоска по счастливым воспоминаниям", – сказала Элина. Для него это была не тоска, это был приговор – он никого больше не поставит под удар, а Элину – тем более.
Из окна лаборатории за его отъездом наблюдал Рик Стеттлер. Если десять минут просидеть в машине на служебной парковке, не заводя мотор, – это означает "все в порядке"…
***
Красная точка размером с цент отчетливо выделялась на рубашке лежащего навзничь человека. Вот если бы рубашка была темной, то создалось бы полное впечатление, что мужчина просто прилег отдохнуть на газоне у своего дома. Время, правда, было неподходящим – обычно в такой ранний час люди собираются на работу либо продолжают нежиться в постели, а не устраиваются на отдых на лужайке в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
Горацио непроизвольно тронул рукой висок – "ничего не видно" не означает "ничего не было". Снял очки, наблюдая, как Алекс Вудс осматривает тело. Крови нет, значит, выстрел произведен точно в сердце.
– Один выстрел, прямо в сердце, – констатировала Алекс, подтверждая его наблюдения. Перевернув мужчину, продолжила. – Пуля осталась внутри.
– Свидетели? – спросил Горацио стоящего за его спиной Фрэнка, не поворачиваясь к нему, а лишь наклонив и повернув голову.
– Двое жителей из соседних домов выгуливали собак, – Трипп кивнул на все еще толкущихся за лентой соседей убитого. – Он вышел за газетами, подобрал их, выпрямился и упал. Выстрела никто не слышал.
– Триста восьмой, – тронув входное отверстие от пули рукой в перчатке, определила Келли. – Скорее всего, снайперская винтовка. СВД или Ремингтон.
– Получается, мы сумели подарить ему меньше суток жизни, – с горечью сказал Горацио, разворачиваясь и глядя на женщину, обнимающую двух дочерей. Она прижималась щекой то к одной, то к другой макушке, не отрывая взгляда от мертвого мужа и время от времени целуя волосы девочек.
– То есть это?.. – Алекс приподняла брови и сделала круговое движение кистью, указательным пальцем обводя лежащее тело.
– Судья Лесли Джефферсон, – кивнул Горацио, надевая очки и окидывая взглядом местность. Крыши домов, деревья, вдалеке – высотные здания, из которых тоже хороший обзор. Но до них больше километра, что, впрочем, не помеха для снайперской винтовки. Зато лучше обзор и легче скрыться.
– Горацио, – нахмурилась Келли. – Но ведь все совпало, всех остальных из списка убил Акуна. Все три пули из его винтовки!
– Кхм, – недовольно кашлянул Трипп. – А что за список?
– Список жертв нашли в компьютере на квартире Акуны, – пояснила Келли, тоже оглядываясь по сторонам. – А следующим после Джефферсона должен был быть Горацио…
Кейн взглянул на Келли и Триппа с саркастической усмешкой, мол, стоит ли придавать этому такое значение? Алекс покачала головой и пошла к своему фургону вслед за носилками с телом Лесли Джефферсона.
– Горацио, – Фрэнк, похоже, рассердился. – Тогда какого черта ты стоишь на открытом месте?
– Фрэнк, это всего лишь совпадение, – успокаивающим тоном произнес Кейн, в то же время нервно барабаня пальцами по удостоверению. – Лесли Джефферсон был в списке Акуны. Мы взяли его вчера, откуда взяться другому стрелку и так быстро?
– И все же тебе лучше вернуться в лабораторию, – Келли слегка поморщилась, пожимая плечами и всем своим видом показывая, что понимает, это действительно перестраховка, но просто так будет спокойнее.
– Хорошо, – кивнул Горацио, глядя на направляющихся к ним Эрика и Райана. – Держите меня в курсе.
– Непременно, – с видимым облегчением заверила Келли, снова оглядываясь вокруг, и примеряясь, откуда начинать поиск гнезда снайпера.
Отойдя к "хаммеру", Горацио вдруг остановился и хмыкнул.
– Келли, – позвал он, наклоняясь и подбирая что-то ярко-оранжевое.
Над головой звонко щелкнуло. В следующий момент он оказался на земле.
Горацио даже не понял, кто его толкнул, сбивая с ног, но, судя по всему, это была Келли, которая тут же подхватила его под локоть, помогая подняться.
– В дом, – безаппеляционно приказала она.
Горацио оглянулся – похоже, все кроме него понимали, что происходит, поскольку Эрик, Трипп, Райан и двое полицейских из оцепления уже сомкнулись вокруг них с Келли плотным кольцом, все с пистолетами наизготовку.
– Горацио, в дом, – потянула его Келли, не давая времени на размышления.
***
– Итак, это новый стрелок, получивший задание Акуны, – подвела итог Келли.
– Слушаю, – скрестив руки на груди, кивнул Горацио.
– Акуна всегда использовал снайперскую винтовку Драгунова, – начала Келли, открывая папку и выкладывая листы на стол. – Новый стрелок использует патроны того же калибра, 7,62 мм, те же пять насечек, но скругленные борозды характерны скорее для винтовки Ремингтон 700. В нашей базе совпадений не найдено, пуля из дверцы "хаммера" идентична пуле, убившей Лесли Джефферсона.
– Вовремя ты наклонился, – усмехнулся Эрик.
– Я пробыл там не меньше десяти минут, чего он ждал? – поставил вопрос Горацио.
– Мы нашли место, откуда он стрелял, – кивнул Эрик. – И со слов Алекс и Келли восстановили, кто где стоял. Он тебя просто не видел, Эйч, – развел руками он. – Большую часть этого времени тебя закрывал Трипп. А когда ты подошел к "хаммеру", оказался в удобном для него месте, – Эрик снова усмехнулся. – Помнишь? – он постучал пальцем по фотографии оранжевой мякоти. Пробитый пулей мандарин, лежащий неподалеку от "хаммера", и заставил Горацио наклониться. – Снайпер пристрелял это место.
– Он во многом копирует Акуну: снайперская винтовка, список жертв, – продолжила Келли. – Стреляет тоже в сердце, – она заправила волосы за ухо и нахмурилась. – Есть и различия. Акуна всегда стрелял с большого расстояния, около километра. А наш стрелок выбрал себе дистанцию всего в триста метров.
– Возможно, он новичок, – предположил Горацио. – Акуна предпочитал не крыши, а закрытые помещения, он не использовал маскировочных костюмов. Что можно сказать о нашем стрелке?
– Этот стрелял с крыши, – покачал головой Райан. – Но маскхалатом тоже пренебрег. Зацепился, слезая, и оставил нам волокна, – новый лист дополнил готовый сложиться пасьянс. – Темно-синий цвет, гигроскопичная ткань, высокое содержание полиэстера и полиамида. Спортивная одежда. Следов обуви нет.
– Зато есть ДНК, – улыбнулся Эрик.
Горацио вопросительно поднял брови, видя, что Келли и Райан заулыбались тоже.
– Он сплюнул от злости, видимо, когда не попал, – пояснила причину веселья Келли.
Теперь и Горацио улыбнулся.
– Маленькое расстояние при стрельбе, пристрелочный выстрел, попытка подстрелить две мишени за один раз и злость из-за неудачи… – Горацио высоко поднял и опустил брови, качнул головой. – Да это просто дилетант…
– Дилетант со снайперской винтовкой и серьезным заказом, – поправила Келли. Ей не понравилось, что Кейн отнесся так легкомысленно к происходящему. Келли еще помнила ужас, охвативший ее в тот момент, когда в дверцу "хаммера" ударила пуля, и когда она поняла, что стреляют в Горацио. Его спасла случайность.
– Действительно, не слишком ли серьезные мишени для дилетанта? – согласился Райан, морщась. – Как он мог получить такой заказ?
– Он его присвоил, – театрально заявила вошедшая Наталья, взмахнув новым листком распечатки и торжественно водружая его в центр "пасьянса".
– Хм, и что это означает? – поинтересовался Горацио после паузы.
– ДНК снайпера в нашей базе нет, – пояснила Наталья. – Зато есть семь общих аллелей у ДНК снайпера и ДНК Акуны, – торжествующе улыбнулась она.
– У Акуны есть племянник, – прищурился Горацио, быстро пролистывая личное дело. – Самуэль Верден, 29 лет.
– Горацио… – Келли отвела взгляд. Остальные тоже старались не смотреть в глаза остановившемуся у двери лейтенанту.
– Хорошо, – кивнул Горацио, оглядев свою команду. Они были правы, как ни глупо он себя чувствовал, сидя целый день в лаборатории.
– Мы будем держать тебя в курсе, – виновато пообещала Келли, забирая у него папку.
***
И снова он играл в какую-то странную игру с темнотой. Темнота была живая, она настороженно следила за каждым его движением, готовая мгновенно сомкнуться вокруг него при первом же неосторожном шаге. Темнота чуяла его страх.
Несколько раз за эти годы он пытался перехитрить темноту, позволить ей окутать себя, не сопротивляться, надеясь, что, если у него хватит сил переждать эти объятия, то барьер будет пройден и он все вспомнит. Ничего хорошего от этих воспоминаний Горацио не ждал, но твердо был убежден, что лучше помнить все. Переждать не получалось. Темнота сжималась так плотно и смерть подходила так близко, что он не выдерживал и начинал отчаянно биться, проваливаясь куда-то вглубь этой темноты, но все же разрывал эти путы и просыпался мокрый и измученный этой неравной борьбой.
Горацио пытался обойти барьер, используя в качестве ориентира лицо Кристины – она была около него после ямы, значит, вполне могла послужить ориентиром для его сознания. Но эта хитрость тоже не срабатывала. Точнее, уводила его не в том направлении, не в сторону воспоминаний, а в сторону грез. Могло ли это случиться в действительности? Если бы Кристина осталась жива? Он не знал. Кристина была ему симпатична, он фактически пригласил ее на свидание перед самым побегом. Но свидание не состоялось, а потом и сама Кристина погибла. Иногда Горацио признавался сам себе, что скучает по их странным разговорам, но тут же одергивал себя – глупо тосковать по женщине, с которой был знаком три дня и которой уже два года как нет в живых. Так что и ни к чему думать о том, что могло бы быть, если бы…
– Горацио… – голос Келли был тихим и нерешительным.
Он поднял голову, поспешно протирая глаза рукой. Быстро огляделся, удостоверяясь, что находится в своем собственном кабинете. Каждый раз, когда ему приходилось сталкиваться во сне с темнотой, он не вполне доверял собственной памяти в первые минуты после пробуждения.
– Да, что у тебя? – спросил он.
– Ты в порядке? – все так же тихо спросила Келли, садясь напротив.
– Устал немного, – пожал плечами Горацио, внутренне собираясь. Никто не должен видеть, что происходит, иначе могут возникнуть сомнения, не влияет ли его состояние на его работу. Этого он допустить не мог.
– Горацио, – Келли начала решительно, но тут же снова смутилась. – Фрэнк может организовать тебе переезд на конспиративную квартиру…
Горацио улыбнулся, опустив голову и отворачиваясь. Келли умолкла. Это они уже обсуждали, когда выяснилось, что дома Вердена нет, и он там не показывался со вчерашнего вечера. Тогда Горацио решительно отказался уезжать из лаборатории. Никто не стал настаивать, все понимали, какие ассоциации у него вызовет сидение взаперти на конспиративной квартире, и сочувствовали втихомолку. Теперь Горацио убедился, что особой разницы нет. Но здесь он мог заниматься делом.
– Давай-ка лучше поработаем, – сказал Горацио, открывая дверь своего кабинета и делая приглашающий жест.
– Итак, – продолжил он, останавливаясь перед большим экраном в лаборатории Купера. – Развертку местности перед лабораторией, пожалуйста.
Купер моментально вывел развертку местности, это задание он получил еще два часа назад и успел подготовиться.
– У него Ремингтон 700? – уточнил Горацио.
– Да, – кивнула Келли. – Прицельная дальность 800 метров.
На экране остались лишь те здания, которые находились в радиусе 800 метров от лаборатории.
– Уберем те, при стрельбе с которых что-либо перекрывает обзор, – прищурился Горацио.
С этим Куперу пришлось повозиться. Однако через несколько минут осталось лишь четыре здания.
– Дистанция? – поинтересовалась Келли.
– Триста десять метров, – одно из зданий выделилось красным цветом, – пятьсот тридцать пять, пятьсот семьдесят четыре, – два здания окрасились зеленым, над крышами высветились соответствующие цифры, – и семьсот два метра, – Купер щелкнул мышкой на последнее здание, заставив его окраситься в синий цвет, и покосился на непроницаемо-спокойное лицо Горацио. Можно подумать, это не в него собираются стрелять с одной из этих точек.
– Триста десять метров, – Келли приподняла бровь. – Это дистанция для нашего стрелка. Он решил во всем подражать дяде, но опыта у него явно маловато.
– Не думаю, – покачал головой Горацио. – Если Акуна действительно хотел взять парня в ученики, чему-то он его успел научить. Больше с крыши он стрелять не будет, маскхалата у него нет, и, чтобы не быть обнаруженным с вертолета, парень использует тактику Акуны, будет стрелять из окна, – Горацио наклонил голову набок, вглядываясь в трехмерную схему. – А в этом здании у него будет возможность стрелять только с крыши.
– А почему ты думаешь, что Акуна собирался брать парня в ученики? – удивилась Келли. – Он мог просто решить заработать денег, выполнив заказ, или попытаться таким образом снять подозрение с Акуны.
Купер тоже вопросительно уставился на Кейна.
– Винтовка, Келли, – продолжая разглядывать схему, пояснил Горацио. – Пусть Ремингтон 700 – одна из самых распространенных моделей, но она уже была у парня.
– Хорошо, – кивнула Келли, признавая логичность такого умозаключения. – С семисот метров он тоже стрелять не будет, учитывая его неопытность. Остается еще две точки.
– Крупный план, мистер Купер, – попросил Горацио.
Два здания приблизились, стали более детализированными.
– Четыре подходящих квартиры в одном и пятнадцать в другом, – резюмировала Келли. – Мы выясним, какие из них были сданы в последнее время или пустуют.
– Нужно заставить его взять винтовку в руки, – задумчиво произнес Горацио, ни к кому не обращаясь.
– Что ты задумал? – подозрительно спросила Келли. – Горацио, ты же не хочешь…
– Именно, Келли, именно, – улыбнулся Горацио, искоса взглянув на переполошившуюся Келли. – Я должен выйти к нему.
– Я не думаю, что это хорошая идея, – нахмурилась Келли.
Купер старательно делал вид, что его тут вовсе нет, увлеченно разглядывая что-то на соседнем мониторе.
– Я ничем не рискую, – пожал плечами Горацио. – И Акуна, и его преемник всегда стреляют в сердце. Обычный бронежилет решит эту проблему. Зато мы возьмем стрелка доказательно и покончим, наконец, с этим.
Келли отвела взгляд. Разумеется, в этом все и дело. Не может больше сидеть взаперти, пусть даже в собственной лаборатории. С другой стороны, риск действительно минимален, а вот если они не сумеют потом привязать винтовку к стрелку – дело существенно осложнится.
– Думаю, если он собрал какую-то информацию, тюремный автобус послужит для него сигналом, – продолжал развивать свою мысль Горацио. Он прекрасно видел и понимал колебания Келли, но еще одни сутки в этом аду…
– Хорошо, мы все подготовим, – сдалась Келли. И нерешительно добавила. – Может, лучше надеть два бронежилета, вдруг он решит стрелять бронебойными пулями…
Горацио лишь усмехнулся и вышел из лаборатории Купера. Келли окинула выделенные девятнадцать окон взглядом, и Купер без дополнительных подсказок протянул ей распечатку с адресами. Келли ослепительно улыбнулась, кивнула и вышла, сразу за дверью ее лицо снова приняло прежнее озабоченное выражение. То, что Горацио решил поиграть в "живую мишень", категорически ей не нравилось, но ни одного разумного довода против Келли не находила.
***
Эрик взглянул на часы. Автобус подъедет через три минуты, подавая сигнал к началу операции. В соседнем здании Райан и Трипп так же в окружении спецназа готовятся ворваться в две другие квартиры. Келли страхует Горацио – если они просчитались, после первого же выстрела она организует прикрытие и отход в безопасное место. Все было продумано, но спокойствия не было.
– Готовность номер один, – услышал Эрик в наушнике рации. Значит, подъехал автобус. Сейчас Горацио выйдет и встанет перед лабораторией, как обычно. Верден должен клюнуть на такой шанс, конечно, лучше не дать ему выстрелить, но и слишком торопиться не стоит, иначе доказывай потом, что этот человек и эта винтовка как-то связаны.
– Пошли, пошли, пошли, – раздался сигнал, дверь квартиры выбили, не церемонясь, и Эрик увидел дернувшегося на самодельном снайперском ложе темноволосого парня.
– Есть, Келли, взяли! – выкрикнул он в рацию, держа снайпера на мушке.
Парень поднимался с больно резанувшей Эрика довольной улыбкой. В рации была тишина.
– Келли, что там у вас, ответь! – оттолкнув парня с дороги (спецназовцы тут же завернули ему руки за спину, надевая наручники), Эрик подскочил к окну, вглядываясь через бинокль.
Перед лабораторией суетились люди. Эрик сжал губы, с трудом сдерживая дрожь в пальцах, заметив, что рыжей шевелюры Кейна нигде не видно. Келли он не видел тоже. Что происходит?
– Келли! – снова позвал он в рацию.
Подъехала машина скорой помощи. Люди расступились перед парамедиками с носилками, и Эрик на мгновение увидел лежащего на земле Горацио и сидящую рядом Келли, затем их снова скрыла толпа.
– Келли! – по инерции позвал Эрик, понимая, что ответа не будет. Голос хрипел, совсем как помехи в рации, которые были ему единственным ответом.
Толпа снова расступилась, носилки торопливо погрузили в скорую, Эрик успел заметить свесившуюся руку. Машина, гудя и мигая, умчалась прочь. Люди разошлись, открыв глазам Эрика поднявшуюся с земли Келли. Голова опущена, руки безвольно висят вдоль тела. Келли взглянула на свои перемазанные чем-то темным ладони и подняла взгляд. Эрику показалось, что Келли смотрит прямо на него, и это наконец-то вывело его из ступора – он выронил бинокль и бросился вон из комнаты.
***
Келли они заметили не сразу. Протолкнувшись через входную дверь одновременно, Эрик и Райан первым делом бросились к стойке регистрации, узнавать, где сейчас Горацио. Потом они так же наперегонки взбежали по лестнице, хотя им объяснили, что в палату их сейчас никто не пустит, Кейна привезли всего десять минут назад и еще слишком рано для каких-либо выводов. Так и вышло, их даже близко к палате не подпустили, заверив, что как только будет что сказать, им непременно все скажут, и проводили в холл для посетителей. Эрик нервно заметался по комнате, а Райан, оглянувшись, заметил в самом дальнем углу холла съежившуюся на краешке дивана Келли.
– Келли, как ты? – встревоженно спросил Райан, видя, что она неподвижно смотрит перед собой, выставив испачканные в крови руки ладонями вверх, будто сознаваясь в совершении убийства вот этими самыми руками.
– Келли? – Эрик, казалось, удивился, что она тоже здесь, он ничего вокруг себя не замечал от волнения.
Келли взглянула на присевших по обе стороны от нее Эрика и Райана.
– Я думала, он нарочно упал, а он… – совершенно по-детски пролепетала Келли. – Глаза, – она помахала рукой перед собой. – Глаза открыты и кровь…
– Келли, – сжимая ее руку, взволнованно начал Эрик. – Он что, пробил бронежилет?
– Нет, – всхлипнула Келли. – Он промахнулся…
– Что?! – в один голос вскрикнули Эрик и Райан, тут же обменявшись негодующими взглядами, так как Келли закрыла лицо рукой и расплакалась.
– Успокойся, – Райан погладил ее по плечу. – Что значит, он промахнулся? Кто же тогда стрелял?
– Нет, – помотала головой Келли. – Стрелял наш снайпер, но он не попал в сердце. Дистанция была чуть ли не вдвое больше, чем он привык, и он промахнулся…
– Куда он попал? – до боли сжимая челюсти, выдавил Эрик.
– Прямо над верхней кромкой бронежилета, – страдальчески поморщилась Келли. – В первый раз Горацио повезло, зато во второй… – она махнула рукой. – Всего сантиметр ниже бы…
– Тебе нужно вымыть руки, – поспешно сказал Эрик, видя, что Келли вот-вот снова расплачется. – Пойдем.
– Я не должна была допустить, чтобы он это делал, – будто и не слыша его слов, продолжила Келли.
– Горацио все решил сам, – вздохнул Эрик. – Идем. Райан останется здесь.
Райан хмуро кивнул, провожая их взглядом.
***
Когда они вернулись, в холле для посетителей их встретили уже трое – узнав о случившемся, приехали Алекс и Элина. Райан, видимо, успел поделиться имеющейся информацией, и оптимизма она не внушала. Эрик и Келли вопросительно взглянули на Райана, и он покачал головой – никакой новой информации нет. Алекс ласково обняла Келли за плечи, Элина снова отвернулась, обхватив себя руками и глядя в окно. Все они не могли понять самого главного – хорошо это или плохо, что врачи тянут с оглашением вердикта. С одной стороны, это означает, что Горацио жив, с другой – почему тогда так долго никто не приходит?
Наконец, их ожидания были вознаграждены. Врач, солидный пожилой мужчина, пришел не один, а в сопровождении, как все почему-то сначала решили, медсестры.
– Я доктор Этингейл, это доктор Грэй, – представился он, кивая в сторону своей спутницы. На ее фоне Этингейл казался просто огромным. – Нам удалось стабилизировать состояние лейтенанта Кейна, – заверил он. – К сожалению, его пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания, и сейчас требуется согласие родственников на операцию.
Доктор Грэй слегка поморщилась, слушая отрывистую речь коллеги, и внимательно оглядела всех собравшихся, задержав взгляд на лицах Келли и Элины.
– Кто-то из вас приходится лейтенанту Кейну родственником? – переспросил доктор Этингейл, недовольно хмурясь оттого, что завуалированного вопроса не поняли.
Криминалисты переглянулись.
– Его единственному родственнику нет четырнадцати лет, – пояснила Элина. – Мой сын – его племянник.
Теперь переглянулись врачи.
– А вы? – уточнил мужчина. Женщина задумчиво глядела куда-то в сторону.
– Жена его брата, – с едва заметной горечью сказала Элина.
– А брат? – в тоне доктора Этингейла проскользнуло раздражение, будто его намеренно хотели обмануть или поставить в сложное положение.
– Умер недавно, – сухо ответила Элина. Доктор Грэй быстро глянула на нее и с упреком на коллегу, но промолчала.
– Родители? Другие родственники? – продолжал свой допрос доктор Этингейл.
Элина молча покачала головой. Эрик открыл было рот – его выводила из себя манера этого брюзги – но Келли дернула его за рукав, и он промолчал.
– Юридически она не имеет права решать, – пожал плечами доктор Этингейл, обращаясь к коллеге.
– Это не означает, что ее мнение ничего не значит, – негромко ответила доктор Грэй.
– Хорошо, – кивнул доктор Этингейл.
– Элина Салас, – представилась Элина, видя вопросительный взгляд.
– Миссис Салас, пройдемте с нами, – недовольно пробурчал доктор Этингейл.
– Эдди, прекрати, – тихо и отчетливо сказала доктор Грей. Когда она заговорила таким тоном, доктор Этингейл моментально сник, и стал похож на мятую пышную подушку, ничего не могущую противопоставить крохотному, зато стальному острию. – Его коллеги волнуются не меньше, и так же имеют право знать, что с лейтенантом Кейном, хоть и не имеют права голоса. Если ты не уверен в своей правоте, признай это сейчас, а не отыгрывайся на людях, которым и так несладко.
Выговор был сделан так тихо, что непонятно было, как он вообще возымел какое-то действие. Тем не менее, доктор Этингейл поморщился и кивнул.
– Давайте присядем, – мягко сказала доктор Грэй нервно вскочившим при их появлении, и так и продолжающим стоять людям.
Криминалисты уселись на диван. Доктор Грэй села рядом с Элиной, доктор Этингейл, сопя, опустился в кресло.
– Пуля попала в ключицу, – окончательно забирая инициативу в свои руки, заговорила доктор Грэй. Села она так, что получалось, разговаривает она с Элиной, а остальные в разговоре не участвуют, лишь имеют возможность его слушать. – И распалась на три фрагмента. Один из них пробил легкое, – повинуясь ее взгляду, доктор Этингейл достал из кармана пластиковый пакетик.
– Слишком маленький, чтобы установить идентичность, – разочарованно вздохнула Келли, рассмотрев осколок пули.
– Этот маленький осколок натворил немало, – чуть приподняла брови доктор Грей. – Кровь из пробитого легкого залила гортань, и лейтенанта Кейна пришлось интубировать еще в машине скорой помощи. Второй фрагмент, приблизительно такого же размера, прошел через грудную клетку и застрял в лопатке, извлечь его будет несложно, – она быстро взглянула на Элину, но та, чуть прищурясь, внимательно слушала, никак не проявляя своих эмоций. – Проблема заключается в третьем фрагменте. Он тоже остался в теле.
– Почему их до сих пор не извлекли? – нетерпеливо перебил Эрик.
– А вам что дороже – пуля или лейтенант? – мрачно буркнул доктор Этингейл.
– А выбор именно таков? – нахмурилась Алекс.
– Здесь наши позиции с доктором Этингейлом расходятся, – все так же мягко и негромко, будто ее и не перебивали, сказала доктор Грэй.
– Ты привыкла к рискованным решениям, – снова встрял доктор Этингейл.
– Доктор Этингейл, – в тоне женщины вновь проступил металл. – Вы позволите объяснить ситуацию? Или изложите свою точку зрения сами, только внятно.
– Пуля слишком близко к позвоночнику, плюс слишком большая кровопотеря, – поерзав в кресле, с вызовом заявил доктор Этингейл. – Начнем вынимать пулю – он умрет. Оставим – будет жить, пусть и парализованный.
С лица Элины схлынула краска, лица остальных тоже вытянулись.
– Он парализован? – чуть слышно спросила Элина.
– В настоящий момент – да, полностью парализован, дыхание поддерживается аппаратно, – прищурилась доктор Грей. – Вы выслушаете меня до конца?
Элина выпрямилась и глубоко вздохнула. Что тут слушать, вариантов нет. Жизнь Горацио безусловно дороже. Но эта маленькая женщина смотрела и говорила так спокойно… И ведь не похоже, что она равнодушна. Значит, варианты все же есть?
– Я вас слушаю, – кивнула Элина.
– Пуля, точнее, оставшийся фрагмент, расположена близко к позвоночнику, но позвоночник не задет, – снова заговорила доктор Грэй. Слушать ее было хорошо – спокойный негромкий тон умиротворял, позволял вернуться к логическому мышлению, не сбиваясь в паническое осознание того, что речь идет о жизни именно Горацио. – Паралич и невозможность самостоятельного дыхания обусловлены образовавшейся гематомой вокруг инородного предмета. Если его там оставить, организм, может быть, – подчеркнула она, – ассимилирует пулю, гематома уменьшится, и лейтенант получит возможность самостоятельно дышать и двигать правой рукой, возможно, даже обеими руками. Но существует вероятность, что ущемление спинного мозга уже через сутки приведет к постоянному параличу, и лейтенант так и останется парализованным, дышать сможет лишь с помощью аппарата, и вопрос будет только в том, сколько протянет сердце.
– Но ведь если делать операцию, он умрет? – переспросила Элина. Пока ни один из вариантов не радовал.
– Такая вероятность есть, – спокойно согласилась доктор Грэй. – Лейтенанту сделали переливание крови, но все же есть довольно большая вероятность, что сердце не выдержит операции. Если выждать двенадцать часов, дать ему набраться сил, эта вероятность станет меньше, но все же останется довольно-таки большой. И тем не менее, операция имеет смысл. Если извлечь пулю в течение ближайших суток, и лейтенант Кейн переживет операцию, он сможет вернуться к нормальной жизни.
– Один шанс из ста, – снова подал голос Этингейл.
– Верно, – снова спокойно кивнула доктор Грэй. – Но, даже если шансы малы, их не стоит вовсе сбрасывать со счетов. Элина, я хочу попросить вас, – она сделала паузу и подождала, пока Элина не поднимет глаза. – Не думайте о том, какой выбор сделать вам. Попробуйте понять, какой выбор сделает Горацио Кейн. Вы не имеете юридического права решать, но вы самый близкий ему человек и знаете его лучше других, – Элина прищурилась, вглядываясь в глаза докторши. На какой-то миг по ее тону Элине показалось, что она подразумевает большую степень близости их с Горацио отношений, нежели можно предположить по ее заявленному статусу жены брата. – Время еще есть, – продолжила доктор Грэй. – Я отведу вас к нему. Остальные смогут навестить лейтенанта Кейна позже, – мягко улыбнулась она, прежде чем кто-либо из криминалистов успел вставить слово. – Думаю, нам с доктором Этингейлом, – быстрый взгляд в сторону упрямо насупившегося коллеги, – будет полезно услышать ваше мнение, прежде, чем докладывать свое на совете, – увлекая Элину за собой, проговорила она.
***
Элина стояла рядом с кроватью, смотрела на спокойное лицо Горацио и никак не могла унять смятение в мыслях. Только что, когда доктор Грэй так спокойно и рассудительно описывала ей все варианты, Элина готова была без раздумий сказать – я за операцию.
Но сейчас, увидев Горацио, она снова думала лишь о том, что может его потерять. Навсегда. Еще один серый камень среди зеленой травы вместо этих рыжих волос и синих глаз. Пусть паралич – но он будет жив, она позаботится о нем, живут же как-то люди… Пусть и невозможно представить Горацио таким… Да он и не смирится, будет пытаться встать на ноги так же упорно, как пытался вспомнить…
– Элина, – она вздрогнула, осознав, что доктор Грэй стояла рядом все это время. – Помните о моей просьбе? Не пытайтесь понять, что делать вам, попытайтесь почувствовать, чего хочет он, – в голосе женщины была такая уверенность, будто Элина только что рассуждала вслух. – Возьмите его за руку, побудьте тут.
– Он не почувствует этого, – возразила Элина. Но тем не менее послушно взяла руку Горацио в свои. Рука была мягкой, теплой и тяжелой, расслабленной и безвольной.
– Вы почувствуете, – осторожно, будто уговаривая строптивого ребенка, сказала доктор Грэй. – Побудьте с ним, я вас оставлю ненадолго.
Элина снова взглянула на Горацио, но теперь уже ей и правда все виделось по-другому. Насос мерно качал воздух, приподнимая его грудь размеренными вздохами, а Элине вдруг подумалось, что загубник, удерживающий рот Горацио приоткрытым, пропуская в горло трубку аппарата, весьма похож на кляп, и Горацио очень сильно хотелось бы избавиться от него. Элина сжала его пальцы, вдруг осознав, что, будь у них возможность спросить его самого, ответ был бы один – операция, даже если бы шансов было в десять, да хоть в тысячу раз меньше.
Она оглянулась, ища взглядом доктора Грэй, но та сдержала обещание и оставила их наедине. Впрочем, через стеклянную стенку за ними пристально наблюдал Этингейл, но Элине совершенно не хотелось с ним разговаривать. Она вышла из палаты, и пошла по больнице, ища маленькую докторшу. Но, по всей видимости, где-то они разминулись, потому что увидела ее Элина, только вернувшись обратно к палате. У стеклянной стенки никого не было, и Элина остановилась, наблюдая, как доктор Грэй проверяет показания приборов, записывая их в карте. Положив карту на место, она проверила капельницу, поменяла положение рук Горацио, положив обе руки вдоль тела, поправила подушку. Провела кончиками пальцев по лбу над левой бровью Горацио, слегка улыбнулась, удостоверившись, что рана действительно зажила бесследно…
Элина резко сощурилась, чувствуя холодок внутри. Не было там никаких следов, и откуда докторше знать, что там когда-то что-то было? Если только… Элина вошла в палату, слегка улыбнулась в ответ на внимательный взгляд.
– Приняли решение? – улыбнулась доктор Грэй. Почему-то Элине казалось, что докторша не только знает, что решение принято, но и точно знает, какое оно, более того, была в этом уверена с самого начала, поскольку понимала, что именно это решение принял бы сам Горацио.
– Вы его любите? – решила проверить свою догадку Элина. Первая фраза, так удивившая ее в том давнем телефонном разговоре. Фраза, о которой она никому не сказала. В которой не было и намека на ревность. Просто как пароль – можно тебе доверять?
Доктор Грэй внимательно взглянула на нее, склонив голову к плечу. Удивления во взгляде не было, но и признаваться она не спешила.
– Вы можете дать гарантии, что если он выживет, то вернется к нормальной жизни? – не стала затягивать паузу Элина.
– Я сделаю все, что в моих силах, – слегка улыбнулась доктор Грэй.
– Рэй распорол ногу на рыбалке, – Элина с улыбкой взглянула на Горацио, вспоминая страх в его глазах. Человек, не трусящий под дулом пистолета, ужасно перепугался глубокой царапины на ноге доверенного ему племянника. – Пришлось накладывать шов. Рэй попросил доктора, чтобы остался шрам, ему хотелось хвастать потом перед мальчишками. А тот сказал, что шрам останется в любом случае, мол, прошло слишком много времени. Горацио возразил, что ему накладывали швы трое суток спустя, и шрама не осталось, а доктор ответил, что ему попался великолепный врач.
– Плюс везение, – пожала плечами доктор Грэй.
– Значит, вы существуете на самом деле, так, Кристина? – Элина решила, что пора открыть карты.
– Существую, – усмехнулась Кристина.
– Вы действительно можете гордиться своей работой, – сказала Элина.
– Не думала, что увижу ее результат, – исподлобья глянув на нее, ответила Кристина.
Элина прищурилась, оценивая сказанное.
– Вы же знали, каким будет решение, – наконец, сказала она. – Зачем нужно было спрашивать меня?
– Я уверена, что у него хватит сил пережить операцию, – Кристина слегка нахмурилась, глядя в лицо Горацио. – Я не уверена, достаточно ли у него желания выжить… Два года назад он пролежал трое суток без воды и еды, избитый, связанный. И выжил только потому, что очень хотел жить. А сейчас… Я не уверена.
– И все же, причем здесь я? – вскинула брови Элина. Она уже понимала, каким будет ответ, но не знала, как объяснить…
Кристина замолчала. Поглядела в лицо Элине, перевела взгляд на Горацио. Ее лицо стало очень сосредоточенным.
– Хорошо, – внезапно сказала Кристина. – Я поговорю с ним сама.
Элина в полной растерянности наблюдала, как она придвинула стул и села, взяв Горацио за руку.
– Он же не услышит, – Элина совершенно не понимала, чего хочет эта странная женщина.
– Не поймет, – спокойно поправила Кристина, не глядя на нее. – Не запомнит. Он не оглох, его томограмма в порядке. Значит, услышит. Даже если он не запомнит… Неважно. Я обещаю, я сделаю все, что смогу, – Кристина подняла взгляд на Элину. Иногда Элина замечала такой взгляд у Горацио. Пронизывающий, будто видящий тебя насквозь. – Будем готовиться к операции, – сказала Кристина.
Элина еще несколько минут стояла возле них, потом вышла. Именно эту женщину, точнее, что с ней сталось, Горацио пытался вспомнить так отчаянно, что даже угодил на больничную койку. А она сбежала и не давала о себе знать целых два года. Да и сейчас она ясно дала понять, что не думала встретить Горацио еще раз. Как такое может быть, если он хоть что-то для нее значит?
Элина взглянула сквозь стекло. Кристина держала Горацио за руку. Элина не понимала ее. Зачем? Он парализован, он не чувствует ее прикосновения. Или это нужно ей, чтобы чувствовать его? Другой рукой Кристина поглаживала Горацио по голове, запуская пальцы в волосы, – Элину неприятно кольнул этот жест, но она тут же одернула себя. Нашла время для ревности! Тогда не нужно было спрашивать "причем здесь я?", нужно было делать это самой. Вот только Элина не верила в то, во что, видимо, верила Кристина. Подсознание, желание жить. Почему она решила, что Горацио не хочет жить, что за глупости! Кристина что-то говорила Горацио, даже улыбалась иногда. Что можно говорить человеку в таком состоянии?
Элине вспомнилось, как Горацио неожиданно приехал к ним позавчера, и как они мучительно пытались сообразить, что же сказать друг другу, кроме обычных, скучных фраз. Как много всего промелькнуло в глазах Горацио за долю секунды, прошедшую между ее вопросом "как ты?" и его ответом "все в порядке". А о чем с ним могла поговорить она? Об отвлеченном? Будет звучать фальшиво. О том, что волнует их обоих? Как? Ведь у них и боль общая. Они – семья. Но даже тут оказалось, что прав у нее недостаточно. Решать она не вправе. Элина ничего не могла сделать, только сидеть и ждать. И надеяться…
***
– Значит, совет одобрил ваше решение, – сказала Келли, обращаясь к доктору Грэй, но не отрывая взгляда от лица Горацио. – Будете оперировать?
– Да, через два часа, – кивнула та. – Больше ждать нельзя.
– Разумно ли это, ведь риск так велик? – спросила Келли. Она не могла перестать об этом думать. Если б она возражала решительнее…
– Сейчас нужно думать о том, что будет в случае успеха, а не в случае поражения, – мягко сказала доктор Грэй.
– Да, он тоже так говорил иногда, – углом рта улыбнулся Эрик. Да и самим им не хотелось думать о том, что, возможно, сейчас они видят Горацио в последний раз.
– Если бы… – Келли глубоко вздохнула, сдержав рвущиеся с языка слова.
– Он взрослый человек и вправе сам распоряжаться своей жизнью, – доктор Грэй была так спокойна, что Келли подивилась бы ее равнодушию, если бы не взгляд. Теплый и сочувствующий. – Или вы думаете, он решил бы по-другому?
– Нет, – Келли снова вздохнула и тряхнула головой. – Вы правы, Горацио решил бы именно так.
Эрик хмыкнул и кивнул.
– Он услышит меня? – спросил он, взяв Горацио за руку.
– Думаю, да, – прищурилась доктор Грэй.
– Эйч, – Эрик наклонился ближе, сжимая руку Горацио. – Эйч, держись. Мы с тобой.
– Мы с тобой, – эхом повторила Келли, подойдя с другой стороны и осторожно положив руку на плечо Горацио.
***
Операция продолжалась всю ночь. Алекс съездила проверить детей и вернулась снова, остальные даже не думали уезжать. Постепенно всеми овладело странное состояние – они почти не волновались, они просто ждали. И даже не потому, что волноваться не было больше сил. Просто возникло доверие. То, что им удалось разузнать про доктора Кристину Грэй, внушало надежды. "Золотые руки", невероятная интуиция, высочайший профессионализм – за полтора года работы она сумела снискать такое уважение коллег и столько благодарностей от пациентов, что даже погибающий от зависти Этингейл не решался сказать ничего дурного в ее адрес. А в Горацио они не сомневались. И сейчас эти двое пытались решить сложную, но все же выполнимую задачу – вот какое отношение к происходящему утвердилось с подачи доктора Грэй.
– Он выжил, – сказала она с порога, раньше даже, чем кто-либо заметил ее присутствие. – Остальное станет ясно в течение ближайших суток.
Пакетик с двумя фрагментами пули перекочевал в руки Келли, но она равнодушно сунула его в карман, пристально вглядываясь в лицо докторши.
– Что-то не так? – тревожно спросила Алекс.
– Сердце останавливалось дважды за время операции, – взгляд доктора Грэй стал погруженным в себя, между бровями обозначилась морщинка. – Второй раз мы сумели запустить его лишь три минуты спустя. Лейтенант Кейн все еще на аппарате искусственного дыхания, о том, насколько удачно удалось извлечь пулю, можно будет судить через двадцать четыре часа. К этому времени гематома должна уменьшиться настолько, что перестанет давить на позвоночник, пройдет паралич, и восстановится самостоятельное дыхание, – она обвела взглядом людей и неожиданно тепло улыбнулась. Никто не смог удержаться от ответной улыбки. – Сейчас лейтенант Кейн спит, и, думаю, вам неплохо бы заняться тем же, – сказала доктор Грэй. – Дежурить всем вместе не только необязательно, но и нежелательно.
Криминалисты переглянулись – им пора было уже на смену.
– Я останусь, – кивнула Элина.
– Хорошо, – сказала Келли, нащупывая в кармане пакетик с фрагментами пули. "За покушение на убийство", – такая формулировка ее устраивала гораздо больше.
***
Элина смотрела на Горацио. Он выглядел немного бледнее, чем раньше, а в остальном, казалось, и не покидал палату. Приподнятая подушкой грудная клетка, плотно закрытые глаза, закрепленный лейкопластырем тампон на груди выглядывает из-под ворота больничной рубашки. Капельница, руки лежат вдоль тела, аппарат равномерно качает воздух, заставляя его грудь подниматься и опускаться. Пока что никаких изменений не чувствовалось, хотя все уже было по-другому. Он выжил, он выздоровеет, станет таким, как прежде…
– Почему вы решили, что он не хочет жить? – спросила Элина, прищурясь и глядя на стоящую с другой стороны кровати Кристину. Вот уж кому точно не помешало бы поспать – бледностью она не уступала Горацио.
– Снайперы случайно не промахиваются, – пожала плечами Кристина. Помолчала и добавила. – Я не знаю. Я могу и ошибаться, – она отвела взгляд от лица Горацио и взглянула в лицо Элине. – Например, я думала, ваш муж… Его брат умер уже давно.
– Мы тоже так думали, – вздернула подбородок Элина.
– А теперь? – Кристина склонила голову к плечу.
– Теперь он действительно умер, – отведя взгляд, глухо сказала Элина. Она не знала, почему ее потянуло на откровенность, но… С этой странной женщиной легко было говорить.
– Это тяжело, – сказала Кристина.
Элина снова вскинула на нее взгляд – в этой фразе прозвучало не банальное соболезнование, а реальное сопереживание – она точно знала, как это тяжело, а это было возможно лишь в одном случае. Кристина уже не смотрела в ее сторону, она осторожно проверяла на чувствительность кончики пальцев Горацио, но его рука никак не реагировала на уколы, и Кристина положила ее обратно. То, как она касалась Горацио, как она смотрела…
– Он тоже потерял жену, – сказала Элина, изучающе глядя на Кристину.
– Давно? – спросила Кристина, даже не взглянув на нее. Поправила и так ровно лежащее одеяло, тронула волосы Горацио, будто утешая.
– Пару месяцев назад, – Элина внимательно наблюдала за лицом Кристины. Если она так равнодушна к нему, как пытается показать, почему так заботится? Профессиональное?
– С этим можно жить, – внезапно поднимая взгляд глаза в глаза, сказала Кристина. – Особенно если рядом будет близкий человек.
И вышла из палаты, оставив Элину потрясенно глядеть ей вслед.
***
Элина думала, что Кристина вернется нескоро – та явно выглядела усталой, вероятно, операция была тяжелой, но Кристина заходила каждые полчаса. Ее последние слова эхом стояли у Элины в ушах, но она никак не могла понять – кого Кристина имела в виду, ее или Горацио? Обоих? Или себя?
– Вы можете взять его за руку, – улыбнулась Кристина несколько часов спустя. – Теперь он почувствует. Паралич начинает проходить, – пояснила она, снова легонько трогая острием тоненькой иглы подушечки пальцев на левой руке Горацио. Пальцы чуть подергивались от этих прикосновений.
Ноги никак не реагировали.
– Не все сразу, – покачала головой Кристина, видя вопрос в глазах Элины. – Главное, процесс начался, – она откинула одеяло и принялась растирать ноги Горацио каким-то прозрачным гелем. – Нужно восстановить кровообращение, тогда процесс пойдет быстрее, – пояснила она.
Почему-то Элине было довольно неприятно наблюдать за ее движениями. Уверенные, плавные, точные и мягкие, они радовали глаз, но… Кристина постоянно подчеркивала свое индифферентное отношение, а эти движения не давали Элине поверить. Она развернулась и тихонько вышла из палаты.
Канон: CSI:Miami
Размер: миди, 9422 слова
Персонажи: Горацио Кейн, Кристина, Элина Салас, Эрик Делко, Келли Дюкейн, Райан Вулф, Алекс Вудс, Фрэнк Трипп
Категория: джен, гет
Жанр: детектив, хёрт/комфорт
Рейтинг: PG-13
Примечания: Авторская реальность, элементы канона относятся к началу 5 сезона.
читать дальшеВозле здания Бискайского городского суда журчали фонтаны и сновали люди. Судья Лесли Джефферсон немного постоял у входа в здание, жмурясь от солнца. Напряженный рабочий день – пять уголовных дел, два из них довольно непростые.
В первом случае Лесли был абсолютно убежден в виновности подсудимого, но адвокаты постарались, и часть улик была изъята из дела под тем или иным предлогом. Если бы он действительно не видел этих улик, он мог бы и усомниться. Но до какой границы следовать букве закона, решал каждый для себя сам. Адвокаты прибегли к довольно грязным методам, и Лесли решил, что имеет право компенсировать это, приняв во внимание те самые "невидимые" улики, что были скомпрометированы.
Другой случай показался ему сложнее. Жестокое убийство, несомненные улики – и перепуганная девушка двадцати двух лет на скамье подсудимых. Она не могла утверждать, что ее насиловали – парень ей действительно нравился, и физических доказательств изнасилования не было, но встречаться с ним она не хотела. Парень не отставал, и девушка, дойдя до исступления, нанесла ему восемь ножевых ранений. И даже не пыталась скрыться с места преступления, искренне оплакивая убитого.
Лесли тряхнул головой, освобождаясь от тяжести мантии судьи, продолжающей давить на плечи даже вне зала суда, и окунулся в жаркий вечерний воздух, приятный после кондиционированной прохлады. Его ждали жена и дочери. Какое ему было дело до распахнутого настежь окна в одной из квартир? Занавеска чуть покачивалась, но ведь это было всего лишь одно из сотен и тысяч распахнутых окон, да и находилось оно чуть ли не в километре от здания суда…
Человеку, удобно расположившемуся за этим окном, судья Джефферсон был виден прекрасно. Даже пуговицы на его рубашке. Но не потому, что он обладал таким острым зрением, причина была банальнее – он смотрел сквозь прицел снайперской винтовки. Акуна не был новичком, он не торопился. Нужно было все рассчитать, выждать, и главное – почувствовать тот самый момент, когда все сложится воедино: ход курка под пальцем, дыхание Акуны, ритм его сердца, движение воздуха вокруг крохотного жалящего острия, плывущего в этом воздухе неумолимо и бесшумно, словно акула, устремляясь прямо к чьему-то сердцу…
Когда-то давно, будучи еще зеленым юнцом, Акуна хотел взять себе именно это прозвище – "акула". Вертелся перед зеркалом, выпятив грудь и зачесывая рукой назад густые смоляные волосы, скалил зубы, говоря: "Акула!". Трехлетний племянник радостно повторил за ним: "Акуна!". "Акула", – сдвинув брови, поправил он. "Акуна! – восторженно согласился племянник. – Акуна!". "Акуна", – повторил он, глядя вслед выбежавшему из комнаты с радостными воплями малышу. Звучало неплохо, таинственно.
Мысли текли в голове Акуны плавно, в такт дыханию и покачивающейся в окне занавеске. Точка прицела слилась с точкой на рубашке Джефферсона, будто прилипнув, не смещаясь при его дыхании, и Акуна торжественно-плавно на выдохе положил палец на курок, чувствуя, как сотни мелочей выстраиваются привычно и неумолимо в единую цепь, итогом которой будет еще одно умолкнувшее сердце. Но все это разрушил мягкий щелчок, раздавшийся сзади. "Зиг Зауэр", – определил Акуна. Уж в чем – в чем, а в оружии он разбирался.
– Сними палец с курка, – подсказал голос сзади. Очень спокойный голос.
Акуна помедлил – просто по привычке оценивать разные варианты, прежде чем произвести действие. Дыхание еще не сбилось, и палец лежал на курке, и цепь продолжала выстраиваться, а точка прицела еще не оторвалась от груди Лесли Джефферсона…
– Не зли меня, – человек, стоящий сзади, не шелохнулся, но голос изменился и Акуна почувствовал, как, металлически звякнув, натянулась цепь.
В конце концов, он же не самоубийца, а человек за спиной готов выстрелить и сделает это без колебаний, едва палец Акуны начнет движение, – это он чувствовал очень ясно. Серебристый хаммер подвел итог его раздумьям, выехав перед Джефферсоном и разорвав-таки цепь. "Криминалистическая лаборатория, Майами Дэйд", – было написано на дверцах. Впрочем, Акуна и так не сомневался в том, кого увидит, обернувшись.
– Нужно было начать с вас, лейтенант, – сказал он, разводя руки в стороны.
Комната наполнилась людьми, но стоящий на полусогнутых ногах рыжеволосый лейтенант не шевелился, держа Акуну под прицелом. Акуна насмешливо смотрел в синие глаза, не скрытые солнцезащитными очками, – их лейтенант привычно зажал в руках вместе с пистолетом. Рано или поздно это должно было случиться.
***
– Горацио! – Кейн развернулся и нехотя взглянул в сторону приближающегося Рика Стеттлера. Что еще? Очередная проверка, все ли винтики у него подходят к шайбочкам? Прошло два года, неужели нельзя оставить его в покое?
– Горацио, хотел тебе сообщить – сегодня суд отклонил последнюю апелляцию по делу Менга, – странно, но взгляд Рика выражал нормальное человеческое сочувствие.
– Спасибо, Рик, – глядя в пол, проговорил Кейн. – Что-то еще? – спросил он, подняв взгляд и заметив, что Стеттлер продолжает внимательно на него смотреть.
– Нет, – качнул головой Рик. – Хотел спросить, как ты, но правды ты все равно не скажешь, – поджав губы, он развернулся и пошел прочь.
– Со мной все в порядке, – глядя в удаляющуюся спину начальника внутреннего отдела, повторил ставшую привычной мантру Кейн.
По прошествии двух лет осталось убедить в этом лишь самого себя. Как назло, подошедший лифт оказался пустым. Но Горацио уже натренировался за два года, так что паузы от момента, когда открылись дверцы лифта, до момента, когда лейтенант в него шагнул, не заметил бы никто. Он видел фотографию того колодца, где нашли следы его крови, и не удивлялся своей реакции. Он не помнил этого, зато помнило тело.
Очнувшись в больнице через двое суток после освобождения, Горацио поверг в шоковое состояние радостно заулыбавшихся ему коллег вопросом: "Что случилось? Я попал в аварию?" Лица сразу вытянулись. Когда же выяснилось, что его сил едва хватает на то, чтобы поднять голову от подушки, Келли и Триппа тут же выставили из палаты и им занялись врачи. "Посттравматическая амнезия", – был вынесен вердикт. Позже ему удалось вспомнить три дня из семи. Где-то воспоминания были отчетливей, где-то более размыты. Последним воспоминанием был его побег, потом яркий свет и темнота.
Эта темнота плотно застилала следующие четверо суток, он бился об нее, как об барьер. Командир спецназа и парамедики в один голос утверждали, что он вышел к ним сам. Хромал, но передвигался вполне самостоятельно, даже пытался отказаться от медицинской помощи. Врачи в ответ разводили руками – в критической ситуации организм мобилизовался, чтобы выжить, затем наступила реакция. Встать с постели он смог лишь через неделю, последние четверо суток, проведенные в заложниках, пришлось собирать по кускам, исследуя улики.
Запись последнего сеанса связи свидетельствовала о том, что за попытку сбежать его жесточайшим образом избили. Сотрясение мозга, вывих левого плеча, два сломанных ребра. Перчатки со следами крови Горацио на внешней стороне и ДНК Кристофера на внутренней стали основной уликой в деле Менга. Сам Кейн против него свидетельствовать не мог. В том жутком колодце нашли следы его крови, рвоты и мочи, так что вопрос о том, где он находился три дня от момента побега до сеанса, отпал сам собой. С ним об этом старались не разговаривать.
А вот затем в фактах появились пробелы. Ему явно была оказана квалифицированная медицинская помощь. Врачи утверждали, что швы на лбу были наложены не позже, чем за сутки до освобождения, наложены опытным врачом с нештатовской выучкой, некоторые особенности позволяли предположить, что швы накладывал военный врач-хирург. Это укрепляло Горацио в мысли, что медицинскую помощь ему оказывала Кристина.
Один из врачей, пожилой остряк, тоже утверждал, что швы накладывала женщина. "Она заботилась не о том, чтобы зашить рану, наложив обычный шов за пару минут, а затратила не меньше часа, накладывая сложнейший двойной шов, – аргументировал он. – И все это ради того, чтобы не оставить шрама", – усмехался он в сторону Горацио. Не осталось не только шрама – не осталось вообще никаких следов. Как будто ничего и не было.
Таким образом, факты свидетельствовали, что Кристина была там за сутки до его освобождения. Сеанс на следующий день не состоялся, и что происходило в эти сутки – неизвестно. Потом был звонок с мобильного телефона Горацио, который в конечном итоге позволил его найти, запеленговав невыключенный телефон. Потом спецназ захватил дом, Горацио нашли во дворе, как он там оказался – никто не знал. Он просто вышел из темноты навстречу спецназу. Флигель был взорван, Кристина исчезла.
Горацио начал настаивать на ее поисках. "Даже если в доме была еще одна заложница, как ты утверждаешь, она сбежала и в помощи не нуждается", – ответили ему. Втихомолку же, как он понял, все считали, что Кристина – всего лишь фантом, порожденный его больной памятью, ведь никто больше не подтвердил факта ее существования. Менг, правда, утверждал, что и Кейна видел лишь по телевизору, но ведь и все остальные тоже в один голос повторяли: "Не понимаем, о чем вы говорите".
Горацио был уверен, что Кристина была реальностью, но у него начала крепнуть крайне неприятная догадка, в свете которой поиски становились ненужными. Сложив вместе прервавшийся – или прерванный, что вероятнее – звонок, взорванный флигель, отсутствие Кристины и собственное чудесное спасение, Горацио заставил себя взглянуть правде в глаза и признать, что все это свидетельствует лишь об одном. Он добился доверия Кристины, ее расположения, и из-за этого она погибла, пытаясь его спасти. А взорванный флигель скрыл все следы.
Догадка была мучительна, и Горацио решился на тот шаг, на который никогда бы не пошел в ином случае. Он обратился к психотерапевту. Сеанс гипноза должен был помочь расставить все по своим местам. Горацио заснул на кушетке в кабинете, проснулся четыре часа спустя на больничной койке под капельницей и в кислородной маске. Ему объяснили, что во время сеанса начался приступ, закончившийся остановкой дыхания, и что больше ему рекомендуют такие эксперименты не проводить. Психотерапевт окончательно разрушила его надежды, дав ему прослушать запись – он успел сказать всего два слова, "темно" и "больно", а потом начался приступ. "Ваше сознание оберегает вас от травмирующих воспоминаний", – пожала плечами она. Горацио понимал, что, скорее всего, так оно и есть, вряд ли ему было так уж хорошо в том колодце, но он хотел вспомнить хотя бы последние сутки, даже пусть лишь самый последний час перед освобождением. "Это невозможно, – снова пожала плечами психотерапевт. – Нужен какой-то ориентир для вас, чтобы погрузить именно в нужный момент, либо вспоминать придется все". Ориентира у него не было, повторять сеанс без этого она категорически отказалась.
Нужно было жить дальше, и Горацио, твердя "со мной все в порядке", продолжил работать. Он очень старался быть точно таким же, как и прежде, и небезуспешно – все окружающие его люди поверили. А что до мелких странностей – а у кого их нет? Иногда странности были очень странными. Однажды Горацио простоял весь допрос молча, опершись плечом на стену и отрешенно глядя в окно, потому что запах туалетной воды, которой щедро надушился подозреваемый, непонятным образом обернулся приступом жажды и странными смутными воспоминаниями-ощущениями ласковых прикосновений теплой, явно женской, ладони к затылку. Чаще странности были вполне объяснимыми, вроде страха перед пустым лифтом или снов, в которых он занимался любовью с Кристиной.
У Кристины не было могилы, к которой он мог бы приходить, он не помнил, как ее убили, но это не меняло главного. Кристина, Рэчел, Марисоль… Доверившиеся ему и погибшие гораздо раньше, чем должны были бы, если бы судьба не свела их с Горацио Кейном. Их кровь была на его руках и тяготила куда больше, чем кровь убитых бандитов, не пожелавших сложить оружие.
***
На выходе из лаборатории его остановила дежурная и сообщила, что у Купера есть какая-то информация, срочно требующая внимания лейтенанта. Пришлось снова вернуться к лифтам. На сей раз в лифт, кроме него, вошли еще двое, и Горацио совершенно спокойно шагнул следом, не испытывая негативных эмоций. Так его фобия не работала.
– Что за информация? – спросил Кейн как-то чрезмерно возбужденных Купера и Вулфа, войдя в лабораторию. Те симметрично облокотились на стол, откинувшись в противоположные стороны и подпирая кулаком щеку. Волосы были взъерошены одинаково, а в поднятых на Горацио глазах тлел один и тот же огонек безумия.
– Даже если вы читаете мысли друг друга, со мной придется общаться вербально, – поднимая брови и барабаня пальцами по удостоверению, заявил Кейн после паузы.
– Мы вытащили список жертв, представляешь! – проговорил Райан, потирая ухо. Его взгляд стал торжествующим.
– Список жертв? – переспросил Горацио.
– Из ноутбука с квартиры этого снайпера, Акуны, – пояснил Купер.
– Вы сказали, что жесткий диск стерт, ноутбук чист, – заинтересованно наклоняя голову к плечу, напомнил Горацио.
– Ну, их "чисто" – это одно, а наше "чисто" – совсем другое, – гордо заявил Райан, хлопая Купера по плечу. Горацио спрятал усмешку. Да уж, а "чисто" Райана Вулфа – это третье…
– И? – поторопил он.
– Мы восстановили некоторые файлы, – поглядывая на Кейна с каким-то странным выражением, сказал Купер. – И один из них весьма похож на список жертв.
– По крайней мере, Стивен Бакстон, – Горацио прищурился. Это был помощник прокурора, застреленный на прошлой неделе, и застреленный, как они предполагали, именно Акуной, – значится на второй позиции, а Лесли Джефферсон на четвертой, – вставил Райан.
– Думаю, Келли уже подготовила отчет, если Бакстона застрелили из винтовки Акуны, мы это скоро узнаем, – пожал плечами Горацио, собираясь уходить.
– Ты еще не видел, кто на пятой строчке этого хит-парада, – остановил его Вулф. Вид у Райана был невероятно довольный. – Другими словами, кто должен был стать следующим…
Купер развернул монитор, и Горацио, наконец, смог лицезреть пресловутый список. В принципе, он и так уже догадался по вступлению, поэтому, увидев под пятым номером свои собственные имя и фамилию, Горацио лишь хмыкнул, опуская голову, и хитро посмотрел на парней. Затем кивнул, мягко улыбнулся и ушел, оставив их праздновать победу. Теперь слова Акуны "нужно было начать с вас" окончательно стали ясны.
Лифт опять порадовал его хищным пустым зевом. Горацио вспомнил о сообщении, что последняя апелляция Менга отклонена. Странно, неужели Рик думал, что это имеет какое-то значение? Да, Кристофер Менг теперь будет отбывать пожизненный срок без права досрочного освобождения. Но он уже совершил зло, исправить которое не может никто. Даже если бы его приговорили к смертной казни, Кристину это не вернет. Горацио вдруг вспомнился ее тихий смех, и теплое, спокойное сочувствие к совершенно незнакомому человеку. "О ком из великих грезила ваша мать?" – спросила она. Смеялась, когда он рассказывал о Рэе-младшем.
Сегодня снова был его день рождения. В прошлом году в этот день они были в Бразилии. Теперь Элина с Рэем были снова в Майами.
"Нужно заехать к ним", – решил Горацио, заводя, наконец, мотор и выруливая со стоянки. Сегодня они его не ждали, но он был уверен, что они рады будут его видеть. "Тоска по счастливым воспоминаниям", – сказала Элина. Для него это была не тоска, это был приговор – он никого больше не поставит под удар, а Элину – тем более.
Из окна лаборатории за его отъездом наблюдал Рик Стеттлер. Если десять минут просидеть в машине на служебной парковке, не заводя мотор, – это означает "все в порядке"…
***
Красная точка размером с цент отчетливо выделялась на рубашке лежащего навзничь человека. Вот если бы рубашка была темной, то создалось бы полное впечатление, что мужчина просто прилег отдохнуть на газоне у своего дома. Время, правда, было неподходящим – обычно в такой ранний час люди собираются на работу либо продолжают нежиться в постели, а не устраиваются на отдых на лужайке в домашнем халате и тапочках на босу ногу.
Горацио непроизвольно тронул рукой висок – "ничего не видно" не означает "ничего не было". Снял очки, наблюдая, как Алекс Вудс осматривает тело. Крови нет, значит, выстрел произведен точно в сердце.
– Один выстрел, прямо в сердце, – констатировала Алекс, подтверждая его наблюдения. Перевернув мужчину, продолжила. – Пуля осталась внутри.
– Свидетели? – спросил Горацио стоящего за его спиной Фрэнка, не поворачиваясь к нему, а лишь наклонив и повернув голову.
– Двое жителей из соседних домов выгуливали собак, – Трипп кивнул на все еще толкущихся за лентой соседей убитого. – Он вышел за газетами, подобрал их, выпрямился и упал. Выстрела никто не слышал.
– Триста восьмой, – тронув входное отверстие от пули рукой в перчатке, определила Келли. – Скорее всего, снайперская винтовка. СВД или Ремингтон.
– Получается, мы сумели подарить ему меньше суток жизни, – с горечью сказал Горацио, разворачиваясь и глядя на женщину, обнимающую двух дочерей. Она прижималась щекой то к одной, то к другой макушке, не отрывая взгляда от мертвого мужа и время от времени целуя волосы девочек.
– То есть это?.. – Алекс приподняла брови и сделала круговое движение кистью, указательным пальцем обводя лежащее тело.
– Судья Лесли Джефферсон, – кивнул Горацио, надевая очки и окидывая взглядом местность. Крыши домов, деревья, вдалеке – высотные здания, из которых тоже хороший обзор. Но до них больше километра, что, впрочем, не помеха для снайперской винтовки. Зато лучше обзор и легче скрыться.
– Горацио, – нахмурилась Келли. – Но ведь все совпало, всех остальных из списка убил Акуна. Все три пули из его винтовки!
– Кхм, – недовольно кашлянул Трипп. – А что за список?
– Список жертв нашли в компьютере на квартире Акуны, – пояснила Келли, тоже оглядываясь по сторонам. – А следующим после Джефферсона должен был быть Горацио…
Кейн взглянул на Келли и Триппа с саркастической усмешкой, мол, стоит ли придавать этому такое значение? Алекс покачала головой и пошла к своему фургону вслед за носилками с телом Лесли Джефферсона.
– Горацио, – Фрэнк, похоже, рассердился. – Тогда какого черта ты стоишь на открытом месте?
– Фрэнк, это всего лишь совпадение, – успокаивающим тоном произнес Кейн, в то же время нервно барабаня пальцами по удостоверению. – Лесли Джефферсон был в списке Акуны. Мы взяли его вчера, откуда взяться другому стрелку и так быстро?
– И все же тебе лучше вернуться в лабораторию, – Келли слегка поморщилась, пожимая плечами и всем своим видом показывая, что понимает, это действительно перестраховка, но просто так будет спокойнее.
– Хорошо, – кивнул Горацио, глядя на направляющихся к ним Эрика и Райана. – Держите меня в курсе.
– Непременно, – с видимым облегчением заверила Келли, снова оглядываясь вокруг, и примеряясь, откуда начинать поиск гнезда снайпера.
Отойдя к "хаммеру", Горацио вдруг остановился и хмыкнул.
– Келли, – позвал он, наклоняясь и подбирая что-то ярко-оранжевое.
Над головой звонко щелкнуло. В следующий момент он оказался на земле.
Горацио даже не понял, кто его толкнул, сбивая с ног, но, судя по всему, это была Келли, которая тут же подхватила его под локоть, помогая подняться.
– В дом, – безаппеляционно приказала она.
Горацио оглянулся – похоже, все кроме него понимали, что происходит, поскольку Эрик, Трипп, Райан и двое полицейских из оцепления уже сомкнулись вокруг них с Келли плотным кольцом, все с пистолетами наизготовку.
– Горацио, в дом, – потянула его Келли, не давая времени на размышления.
***
– Итак, это новый стрелок, получивший задание Акуны, – подвела итог Келли.
– Слушаю, – скрестив руки на груди, кивнул Горацио.
– Акуна всегда использовал снайперскую винтовку Драгунова, – начала Келли, открывая папку и выкладывая листы на стол. – Новый стрелок использует патроны того же калибра, 7,62 мм, те же пять насечек, но скругленные борозды характерны скорее для винтовки Ремингтон 700. В нашей базе совпадений не найдено, пуля из дверцы "хаммера" идентична пуле, убившей Лесли Джефферсона.
– Вовремя ты наклонился, – усмехнулся Эрик.
– Я пробыл там не меньше десяти минут, чего он ждал? – поставил вопрос Горацио.
– Мы нашли место, откуда он стрелял, – кивнул Эрик. – И со слов Алекс и Келли восстановили, кто где стоял. Он тебя просто не видел, Эйч, – развел руками он. – Большую часть этого времени тебя закрывал Трипп. А когда ты подошел к "хаммеру", оказался в удобном для него месте, – Эрик снова усмехнулся. – Помнишь? – он постучал пальцем по фотографии оранжевой мякоти. Пробитый пулей мандарин, лежащий неподалеку от "хаммера", и заставил Горацио наклониться. – Снайпер пристрелял это место.
– Он во многом копирует Акуну: снайперская винтовка, список жертв, – продолжила Келли. – Стреляет тоже в сердце, – она заправила волосы за ухо и нахмурилась. – Есть и различия. Акуна всегда стрелял с большого расстояния, около километра. А наш стрелок выбрал себе дистанцию всего в триста метров.
– Возможно, он новичок, – предположил Горацио. – Акуна предпочитал не крыши, а закрытые помещения, он не использовал маскировочных костюмов. Что можно сказать о нашем стрелке?
– Этот стрелял с крыши, – покачал головой Райан. – Но маскхалатом тоже пренебрег. Зацепился, слезая, и оставил нам волокна, – новый лист дополнил готовый сложиться пасьянс. – Темно-синий цвет, гигроскопичная ткань, высокое содержание полиэстера и полиамида. Спортивная одежда. Следов обуви нет.
– Зато есть ДНК, – улыбнулся Эрик.
Горацио вопросительно поднял брови, видя, что Келли и Райан заулыбались тоже.
– Он сплюнул от злости, видимо, когда не попал, – пояснила причину веселья Келли.
Теперь и Горацио улыбнулся.
– Маленькое расстояние при стрельбе, пристрелочный выстрел, попытка подстрелить две мишени за один раз и злость из-за неудачи… – Горацио высоко поднял и опустил брови, качнул головой. – Да это просто дилетант…
– Дилетант со снайперской винтовкой и серьезным заказом, – поправила Келли. Ей не понравилось, что Кейн отнесся так легкомысленно к происходящему. Келли еще помнила ужас, охвативший ее в тот момент, когда в дверцу "хаммера" ударила пуля, и когда она поняла, что стреляют в Горацио. Его спасла случайность.
– Действительно, не слишком ли серьезные мишени для дилетанта? – согласился Райан, морщась. – Как он мог получить такой заказ?
– Он его присвоил, – театрально заявила вошедшая Наталья, взмахнув новым листком распечатки и торжественно водружая его в центр "пасьянса".
– Хм, и что это означает? – поинтересовался Горацио после паузы.
– ДНК снайпера в нашей базе нет, – пояснила Наталья. – Зато есть семь общих аллелей у ДНК снайпера и ДНК Акуны, – торжествующе улыбнулась она.
– У Акуны есть племянник, – прищурился Горацио, быстро пролистывая личное дело. – Самуэль Верден, 29 лет.
– Горацио… – Келли отвела взгляд. Остальные тоже старались не смотреть в глаза остановившемуся у двери лейтенанту.
– Хорошо, – кивнул Горацио, оглядев свою команду. Они были правы, как ни глупо он себя чувствовал, сидя целый день в лаборатории.
– Мы будем держать тебя в курсе, – виновато пообещала Келли, забирая у него папку.
***
И снова он играл в какую-то странную игру с темнотой. Темнота была живая, она настороженно следила за каждым его движением, готовая мгновенно сомкнуться вокруг него при первом же неосторожном шаге. Темнота чуяла его страх.
Несколько раз за эти годы он пытался перехитрить темноту, позволить ей окутать себя, не сопротивляться, надеясь, что, если у него хватит сил переждать эти объятия, то барьер будет пройден и он все вспомнит. Ничего хорошего от этих воспоминаний Горацио не ждал, но твердо был убежден, что лучше помнить все. Переждать не получалось. Темнота сжималась так плотно и смерть подходила так близко, что он не выдерживал и начинал отчаянно биться, проваливаясь куда-то вглубь этой темноты, но все же разрывал эти путы и просыпался мокрый и измученный этой неравной борьбой.
Горацио пытался обойти барьер, используя в качестве ориентира лицо Кристины – она была около него после ямы, значит, вполне могла послужить ориентиром для его сознания. Но эта хитрость тоже не срабатывала. Точнее, уводила его не в том направлении, не в сторону воспоминаний, а в сторону грез. Могло ли это случиться в действительности? Если бы Кристина осталась жива? Он не знал. Кристина была ему симпатична, он фактически пригласил ее на свидание перед самым побегом. Но свидание не состоялось, а потом и сама Кристина погибла. Иногда Горацио признавался сам себе, что скучает по их странным разговорам, но тут же одергивал себя – глупо тосковать по женщине, с которой был знаком три дня и которой уже два года как нет в живых. Так что и ни к чему думать о том, что могло бы быть, если бы…
– Горацио… – голос Келли был тихим и нерешительным.
Он поднял голову, поспешно протирая глаза рукой. Быстро огляделся, удостоверяясь, что находится в своем собственном кабинете. Каждый раз, когда ему приходилось сталкиваться во сне с темнотой, он не вполне доверял собственной памяти в первые минуты после пробуждения.
– Да, что у тебя? – спросил он.
– Ты в порядке? – все так же тихо спросила Келли, садясь напротив.
– Устал немного, – пожал плечами Горацио, внутренне собираясь. Никто не должен видеть, что происходит, иначе могут возникнуть сомнения, не влияет ли его состояние на его работу. Этого он допустить не мог.
– Горацио, – Келли начала решительно, но тут же снова смутилась. – Фрэнк может организовать тебе переезд на конспиративную квартиру…
Горацио улыбнулся, опустив голову и отворачиваясь. Келли умолкла. Это они уже обсуждали, когда выяснилось, что дома Вердена нет, и он там не показывался со вчерашнего вечера. Тогда Горацио решительно отказался уезжать из лаборатории. Никто не стал настаивать, все понимали, какие ассоциации у него вызовет сидение взаперти на конспиративной квартире, и сочувствовали втихомолку. Теперь Горацио убедился, что особой разницы нет. Но здесь он мог заниматься делом.
– Давай-ка лучше поработаем, – сказал Горацио, открывая дверь своего кабинета и делая приглашающий жест.
– Итак, – продолжил он, останавливаясь перед большим экраном в лаборатории Купера. – Развертку местности перед лабораторией, пожалуйста.
Купер моментально вывел развертку местности, это задание он получил еще два часа назад и успел подготовиться.
– У него Ремингтон 700? – уточнил Горацио.
– Да, – кивнула Келли. – Прицельная дальность 800 метров.
На экране остались лишь те здания, которые находились в радиусе 800 метров от лаборатории.
– Уберем те, при стрельбе с которых что-либо перекрывает обзор, – прищурился Горацио.
С этим Куперу пришлось повозиться. Однако через несколько минут осталось лишь четыре здания.
– Дистанция? – поинтересовалась Келли.
– Триста десять метров, – одно из зданий выделилось красным цветом, – пятьсот тридцать пять, пятьсот семьдесят четыре, – два здания окрасились зеленым, над крышами высветились соответствующие цифры, – и семьсот два метра, – Купер щелкнул мышкой на последнее здание, заставив его окраситься в синий цвет, и покосился на непроницаемо-спокойное лицо Горацио. Можно подумать, это не в него собираются стрелять с одной из этих точек.
– Триста десять метров, – Келли приподняла бровь. – Это дистанция для нашего стрелка. Он решил во всем подражать дяде, но опыта у него явно маловато.
– Не думаю, – покачал головой Горацио. – Если Акуна действительно хотел взять парня в ученики, чему-то он его успел научить. Больше с крыши он стрелять не будет, маскхалата у него нет, и, чтобы не быть обнаруженным с вертолета, парень использует тактику Акуны, будет стрелять из окна, – Горацио наклонил голову набок, вглядываясь в трехмерную схему. – А в этом здании у него будет возможность стрелять только с крыши.
– А почему ты думаешь, что Акуна собирался брать парня в ученики? – удивилась Келли. – Он мог просто решить заработать денег, выполнив заказ, или попытаться таким образом снять подозрение с Акуны.
Купер тоже вопросительно уставился на Кейна.
– Винтовка, Келли, – продолжая разглядывать схему, пояснил Горацио. – Пусть Ремингтон 700 – одна из самых распространенных моделей, но она уже была у парня.
– Хорошо, – кивнула Келли, признавая логичность такого умозаключения. – С семисот метров он тоже стрелять не будет, учитывая его неопытность. Остается еще две точки.
– Крупный план, мистер Купер, – попросил Горацио.
Два здания приблизились, стали более детализированными.
– Четыре подходящих квартиры в одном и пятнадцать в другом, – резюмировала Келли. – Мы выясним, какие из них были сданы в последнее время или пустуют.
– Нужно заставить его взять винтовку в руки, – задумчиво произнес Горацио, ни к кому не обращаясь.
– Что ты задумал? – подозрительно спросила Келли. – Горацио, ты же не хочешь…
– Именно, Келли, именно, – улыбнулся Горацио, искоса взглянув на переполошившуюся Келли. – Я должен выйти к нему.
– Я не думаю, что это хорошая идея, – нахмурилась Келли.
Купер старательно делал вид, что его тут вовсе нет, увлеченно разглядывая что-то на соседнем мониторе.
– Я ничем не рискую, – пожал плечами Горацио. – И Акуна, и его преемник всегда стреляют в сердце. Обычный бронежилет решит эту проблему. Зато мы возьмем стрелка доказательно и покончим, наконец, с этим.
Келли отвела взгляд. Разумеется, в этом все и дело. Не может больше сидеть взаперти, пусть даже в собственной лаборатории. С другой стороны, риск действительно минимален, а вот если они не сумеют потом привязать винтовку к стрелку – дело существенно осложнится.
– Думаю, если он собрал какую-то информацию, тюремный автобус послужит для него сигналом, – продолжал развивать свою мысль Горацио. Он прекрасно видел и понимал колебания Келли, но еще одни сутки в этом аду…
– Хорошо, мы все подготовим, – сдалась Келли. И нерешительно добавила. – Может, лучше надеть два бронежилета, вдруг он решит стрелять бронебойными пулями…
Горацио лишь усмехнулся и вышел из лаборатории Купера. Келли окинула выделенные девятнадцать окон взглядом, и Купер без дополнительных подсказок протянул ей распечатку с адресами. Келли ослепительно улыбнулась, кивнула и вышла, сразу за дверью ее лицо снова приняло прежнее озабоченное выражение. То, что Горацио решил поиграть в "живую мишень", категорически ей не нравилось, но ни одного разумного довода против Келли не находила.
***
Эрик взглянул на часы. Автобус подъедет через три минуты, подавая сигнал к началу операции. В соседнем здании Райан и Трипп так же в окружении спецназа готовятся ворваться в две другие квартиры. Келли страхует Горацио – если они просчитались, после первого же выстрела она организует прикрытие и отход в безопасное место. Все было продумано, но спокойствия не было.
– Готовность номер один, – услышал Эрик в наушнике рации. Значит, подъехал автобус. Сейчас Горацио выйдет и встанет перед лабораторией, как обычно. Верден должен клюнуть на такой шанс, конечно, лучше не дать ему выстрелить, но и слишком торопиться не стоит, иначе доказывай потом, что этот человек и эта винтовка как-то связаны.
– Пошли, пошли, пошли, – раздался сигнал, дверь квартиры выбили, не церемонясь, и Эрик увидел дернувшегося на самодельном снайперском ложе темноволосого парня.
– Есть, Келли, взяли! – выкрикнул он в рацию, держа снайпера на мушке.
Парень поднимался с больно резанувшей Эрика довольной улыбкой. В рации была тишина.
– Келли, что там у вас, ответь! – оттолкнув парня с дороги (спецназовцы тут же завернули ему руки за спину, надевая наручники), Эрик подскочил к окну, вглядываясь через бинокль.
Перед лабораторией суетились люди. Эрик сжал губы, с трудом сдерживая дрожь в пальцах, заметив, что рыжей шевелюры Кейна нигде не видно. Келли он не видел тоже. Что происходит?
– Келли! – снова позвал он в рацию.
Подъехала машина скорой помощи. Люди расступились перед парамедиками с носилками, и Эрик на мгновение увидел лежащего на земле Горацио и сидящую рядом Келли, затем их снова скрыла толпа.
– Келли! – по инерции позвал Эрик, понимая, что ответа не будет. Голос хрипел, совсем как помехи в рации, которые были ему единственным ответом.
Толпа снова расступилась, носилки торопливо погрузили в скорую, Эрик успел заметить свесившуюся руку. Машина, гудя и мигая, умчалась прочь. Люди разошлись, открыв глазам Эрика поднявшуюся с земли Келли. Голова опущена, руки безвольно висят вдоль тела. Келли взглянула на свои перемазанные чем-то темным ладони и подняла взгляд. Эрику показалось, что Келли смотрит прямо на него, и это наконец-то вывело его из ступора – он выронил бинокль и бросился вон из комнаты.
***
Келли они заметили не сразу. Протолкнувшись через входную дверь одновременно, Эрик и Райан первым делом бросились к стойке регистрации, узнавать, где сейчас Горацио. Потом они так же наперегонки взбежали по лестнице, хотя им объяснили, что в палату их сейчас никто не пустит, Кейна привезли всего десять минут назад и еще слишком рано для каких-либо выводов. Так и вышло, их даже близко к палате не подпустили, заверив, что как только будет что сказать, им непременно все скажут, и проводили в холл для посетителей. Эрик нервно заметался по комнате, а Райан, оглянувшись, заметил в самом дальнем углу холла съежившуюся на краешке дивана Келли.
– Келли, как ты? – встревоженно спросил Райан, видя, что она неподвижно смотрит перед собой, выставив испачканные в крови руки ладонями вверх, будто сознаваясь в совершении убийства вот этими самыми руками.
– Келли? – Эрик, казалось, удивился, что она тоже здесь, он ничего вокруг себя не замечал от волнения.
Келли взглянула на присевших по обе стороны от нее Эрика и Райана.
– Я думала, он нарочно упал, а он… – совершенно по-детски пролепетала Келли. – Глаза, – она помахала рукой перед собой. – Глаза открыты и кровь…
– Келли, – сжимая ее руку, взволнованно начал Эрик. – Он что, пробил бронежилет?
– Нет, – всхлипнула Келли. – Он промахнулся…
– Что?! – в один голос вскрикнули Эрик и Райан, тут же обменявшись негодующими взглядами, так как Келли закрыла лицо рукой и расплакалась.
– Успокойся, – Райан погладил ее по плечу. – Что значит, он промахнулся? Кто же тогда стрелял?
– Нет, – помотала головой Келли. – Стрелял наш снайпер, но он не попал в сердце. Дистанция была чуть ли не вдвое больше, чем он привык, и он промахнулся…
– Куда он попал? – до боли сжимая челюсти, выдавил Эрик.
– Прямо над верхней кромкой бронежилета, – страдальчески поморщилась Келли. – В первый раз Горацио повезло, зато во второй… – она махнула рукой. – Всего сантиметр ниже бы…
– Тебе нужно вымыть руки, – поспешно сказал Эрик, видя, что Келли вот-вот снова расплачется. – Пойдем.
– Я не должна была допустить, чтобы он это делал, – будто и не слыша его слов, продолжила Келли.
– Горацио все решил сам, – вздохнул Эрик. – Идем. Райан останется здесь.
Райан хмуро кивнул, провожая их взглядом.
***
Когда они вернулись, в холле для посетителей их встретили уже трое – узнав о случившемся, приехали Алекс и Элина. Райан, видимо, успел поделиться имеющейся информацией, и оптимизма она не внушала. Эрик и Келли вопросительно взглянули на Райана, и он покачал головой – никакой новой информации нет. Алекс ласково обняла Келли за плечи, Элина снова отвернулась, обхватив себя руками и глядя в окно. Все они не могли понять самого главного – хорошо это или плохо, что врачи тянут с оглашением вердикта. С одной стороны, это означает, что Горацио жив, с другой – почему тогда так долго никто не приходит?
Наконец, их ожидания были вознаграждены. Врач, солидный пожилой мужчина, пришел не один, а в сопровождении, как все почему-то сначала решили, медсестры.
– Я доктор Этингейл, это доктор Грэй, – представился он, кивая в сторону своей спутницы. На ее фоне Этингейл казался просто огромным. – Нам удалось стабилизировать состояние лейтенанта Кейна, – заверил он. – К сожалению, его пришлось подключить к аппарату искусственного дыхания, и сейчас требуется согласие родственников на операцию.
Доктор Грэй слегка поморщилась, слушая отрывистую речь коллеги, и внимательно оглядела всех собравшихся, задержав взгляд на лицах Келли и Элины.
– Кто-то из вас приходится лейтенанту Кейну родственником? – переспросил доктор Этингейл, недовольно хмурясь оттого, что завуалированного вопроса не поняли.
Криминалисты переглянулись.
– Его единственному родственнику нет четырнадцати лет, – пояснила Элина. – Мой сын – его племянник.
Теперь переглянулись врачи.
– А вы? – уточнил мужчина. Женщина задумчиво глядела куда-то в сторону.
– Жена его брата, – с едва заметной горечью сказала Элина.
– А брат? – в тоне доктора Этингейла проскользнуло раздражение, будто его намеренно хотели обмануть или поставить в сложное положение.
– Умер недавно, – сухо ответила Элина. Доктор Грэй быстро глянула на нее и с упреком на коллегу, но промолчала.
– Родители? Другие родственники? – продолжал свой допрос доктор Этингейл.
Элина молча покачала головой. Эрик открыл было рот – его выводила из себя манера этого брюзги – но Келли дернула его за рукав, и он промолчал.
– Юридически она не имеет права решать, – пожал плечами доктор Этингейл, обращаясь к коллеге.
– Это не означает, что ее мнение ничего не значит, – негромко ответила доктор Грэй.
– Хорошо, – кивнул доктор Этингейл.
– Элина Салас, – представилась Элина, видя вопросительный взгляд.
– Миссис Салас, пройдемте с нами, – недовольно пробурчал доктор Этингейл.
– Эдди, прекрати, – тихо и отчетливо сказала доктор Грей. Когда она заговорила таким тоном, доктор Этингейл моментально сник, и стал похож на мятую пышную подушку, ничего не могущую противопоставить крохотному, зато стальному острию. – Его коллеги волнуются не меньше, и так же имеют право знать, что с лейтенантом Кейном, хоть и не имеют права голоса. Если ты не уверен в своей правоте, признай это сейчас, а не отыгрывайся на людях, которым и так несладко.
Выговор был сделан так тихо, что непонятно было, как он вообще возымел какое-то действие. Тем не менее, доктор Этингейл поморщился и кивнул.
– Давайте присядем, – мягко сказала доктор Грэй нервно вскочившим при их появлении, и так и продолжающим стоять людям.
Криминалисты уселись на диван. Доктор Грэй села рядом с Элиной, доктор Этингейл, сопя, опустился в кресло.
– Пуля попала в ключицу, – окончательно забирая инициативу в свои руки, заговорила доктор Грэй. Села она так, что получалось, разговаривает она с Элиной, а остальные в разговоре не участвуют, лишь имеют возможность его слушать. – И распалась на три фрагмента. Один из них пробил легкое, – повинуясь ее взгляду, доктор Этингейл достал из кармана пластиковый пакетик.
– Слишком маленький, чтобы установить идентичность, – разочарованно вздохнула Келли, рассмотрев осколок пули.
– Этот маленький осколок натворил немало, – чуть приподняла брови доктор Грей. – Кровь из пробитого легкого залила гортань, и лейтенанта Кейна пришлось интубировать еще в машине скорой помощи. Второй фрагмент, приблизительно такого же размера, прошел через грудную клетку и застрял в лопатке, извлечь его будет несложно, – она быстро взглянула на Элину, но та, чуть прищурясь, внимательно слушала, никак не проявляя своих эмоций. – Проблема заключается в третьем фрагменте. Он тоже остался в теле.
– Почему их до сих пор не извлекли? – нетерпеливо перебил Эрик.
– А вам что дороже – пуля или лейтенант? – мрачно буркнул доктор Этингейл.
– А выбор именно таков? – нахмурилась Алекс.
– Здесь наши позиции с доктором Этингейлом расходятся, – все так же мягко и негромко, будто ее и не перебивали, сказала доктор Грэй.
– Ты привыкла к рискованным решениям, – снова встрял доктор Этингейл.
– Доктор Этингейл, – в тоне женщины вновь проступил металл. – Вы позволите объяснить ситуацию? Или изложите свою точку зрения сами, только внятно.
– Пуля слишком близко к позвоночнику, плюс слишком большая кровопотеря, – поерзав в кресле, с вызовом заявил доктор Этингейл. – Начнем вынимать пулю – он умрет. Оставим – будет жить, пусть и парализованный.
С лица Элины схлынула краска, лица остальных тоже вытянулись.
– Он парализован? – чуть слышно спросила Элина.
– В настоящий момент – да, полностью парализован, дыхание поддерживается аппаратно, – прищурилась доктор Грей. – Вы выслушаете меня до конца?
Элина выпрямилась и глубоко вздохнула. Что тут слушать, вариантов нет. Жизнь Горацио безусловно дороже. Но эта маленькая женщина смотрела и говорила так спокойно… И ведь не похоже, что она равнодушна. Значит, варианты все же есть?
– Я вас слушаю, – кивнула Элина.
– Пуля, точнее, оставшийся фрагмент, расположена близко к позвоночнику, но позвоночник не задет, – снова заговорила доктор Грэй. Слушать ее было хорошо – спокойный негромкий тон умиротворял, позволял вернуться к логическому мышлению, не сбиваясь в паническое осознание того, что речь идет о жизни именно Горацио. – Паралич и невозможность самостоятельного дыхания обусловлены образовавшейся гематомой вокруг инородного предмета. Если его там оставить, организм, может быть, – подчеркнула она, – ассимилирует пулю, гематома уменьшится, и лейтенант получит возможность самостоятельно дышать и двигать правой рукой, возможно, даже обеими руками. Но существует вероятность, что ущемление спинного мозга уже через сутки приведет к постоянному параличу, и лейтенант так и останется парализованным, дышать сможет лишь с помощью аппарата, и вопрос будет только в том, сколько протянет сердце.
– Но ведь если делать операцию, он умрет? – переспросила Элина. Пока ни один из вариантов не радовал.
– Такая вероятность есть, – спокойно согласилась доктор Грэй. – Лейтенанту сделали переливание крови, но все же есть довольно большая вероятность, что сердце не выдержит операции. Если выждать двенадцать часов, дать ему набраться сил, эта вероятность станет меньше, но все же останется довольно-таки большой. И тем не менее, операция имеет смысл. Если извлечь пулю в течение ближайших суток, и лейтенант Кейн переживет операцию, он сможет вернуться к нормальной жизни.
– Один шанс из ста, – снова подал голос Этингейл.
– Верно, – снова спокойно кивнула доктор Грэй. – Но, даже если шансы малы, их не стоит вовсе сбрасывать со счетов. Элина, я хочу попросить вас, – она сделала паузу и подождала, пока Элина не поднимет глаза. – Не думайте о том, какой выбор сделать вам. Попробуйте понять, какой выбор сделает Горацио Кейн. Вы не имеете юридического права решать, но вы самый близкий ему человек и знаете его лучше других, – Элина прищурилась, вглядываясь в глаза докторши. На какой-то миг по ее тону Элине показалось, что она подразумевает большую степень близости их с Горацио отношений, нежели можно предположить по ее заявленному статусу жены брата. – Время еще есть, – продолжила доктор Грэй. – Я отведу вас к нему. Остальные смогут навестить лейтенанта Кейна позже, – мягко улыбнулась она, прежде чем кто-либо из криминалистов успел вставить слово. – Думаю, нам с доктором Этингейлом, – быстрый взгляд в сторону упрямо насупившегося коллеги, – будет полезно услышать ваше мнение, прежде, чем докладывать свое на совете, – увлекая Элину за собой, проговорила она.
***
Элина стояла рядом с кроватью, смотрела на спокойное лицо Горацио и никак не могла унять смятение в мыслях. Только что, когда доктор Грэй так спокойно и рассудительно описывала ей все варианты, Элина готова была без раздумий сказать – я за операцию.
Но сейчас, увидев Горацио, она снова думала лишь о том, что может его потерять. Навсегда. Еще один серый камень среди зеленой травы вместо этих рыжих волос и синих глаз. Пусть паралич – но он будет жив, она позаботится о нем, живут же как-то люди… Пусть и невозможно представить Горацио таким… Да он и не смирится, будет пытаться встать на ноги так же упорно, как пытался вспомнить…
– Элина, – она вздрогнула, осознав, что доктор Грэй стояла рядом все это время. – Помните о моей просьбе? Не пытайтесь понять, что делать вам, попытайтесь почувствовать, чего хочет он, – в голосе женщины была такая уверенность, будто Элина только что рассуждала вслух. – Возьмите его за руку, побудьте тут.
– Он не почувствует этого, – возразила Элина. Но тем не менее послушно взяла руку Горацио в свои. Рука была мягкой, теплой и тяжелой, расслабленной и безвольной.
– Вы почувствуете, – осторожно, будто уговаривая строптивого ребенка, сказала доктор Грэй. – Побудьте с ним, я вас оставлю ненадолго.
Элина снова взглянула на Горацио, но теперь уже ей и правда все виделось по-другому. Насос мерно качал воздух, приподнимая его грудь размеренными вздохами, а Элине вдруг подумалось, что загубник, удерживающий рот Горацио приоткрытым, пропуская в горло трубку аппарата, весьма похож на кляп, и Горацио очень сильно хотелось бы избавиться от него. Элина сжала его пальцы, вдруг осознав, что, будь у них возможность спросить его самого, ответ был бы один – операция, даже если бы шансов было в десять, да хоть в тысячу раз меньше.
Она оглянулась, ища взглядом доктора Грэй, но та сдержала обещание и оставила их наедине. Впрочем, через стеклянную стенку за ними пристально наблюдал Этингейл, но Элине совершенно не хотелось с ним разговаривать. Она вышла из палаты, и пошла по больнице, ища маленькую докторшу. Но, по всей видимости, где-то они разминулись, потому что увидела ее Элина, только вернувшись обратно к палате. У стеклянной стенки никого не было, и Элина остановилась, наблюдая, как доктор Грэй проверяет показания приборов, записывая их в карте. Положив карту на место, она проверила капельницу, поменяла положение рук Горацио, положив обе руки вдоль тела, поправила подушку. Провела кончиками пальцев по лбу над левой бровью Горацио, слегка улыбнулась, удостоверившись, что рана действительно зажила бесследно…
Элина резко сощурилась, чувствуя холодок внутри. Не было там никаких следов, и откуда докторше знать, что там когда-то что-то было? Если только… Элина вошла в палату, слегка улыбнулась в ответ на внимательный взгляд.
– Приняли решение? – улыбнулась доктор Грэй. Почему-то Элине казалось, что докторша не только знает, что решение принято, но и точно знает, какое оно, более того, была в этом уверена с самого начала, поскольку понимала, что именно это решение принял бы сам Горацио.
– Вы его любите? – решила проверить свою догадку Элина. Первая фраза, так удивившая ее в том давнем телефонном разговоре. Фраза, о которой она никому не сказала. В которой не было и намека на ревность. Просто как пароль – можно тебе доверять?
Доктор Грэй внимательно взглянула на нее, склонив голову к плечу. Удивления во взгляде не было, но и признаваться она не спешила.
– Вы можете дать гарантии, что если он выживет, то вернется к нормальной жизни? – не стала затягивать паузу Элина.
– Я сделаю все, что в моих силах, – слегка улыбнулась доктор Грэй.
– Рэй распорол ногу на рыбалке, – Элина с улыбкой взглянула на Горацио, вспоминая страх в его глазах. Человек, не трусящий под дулом пистолета, ужасно перепугался глубокой царапины на ноге доверенного ему племянника. – Пришлось накладывать шов. Рэй попросил доктора, чтобы остался шрам, ему хотелось хвастать потом перед мальчишками. А тот сказал, что шрам останется в любом случае, мол, прошло слишком много времени. Горацио возразил, что ему накладывали швы трое суток спустя, и шрама не осталось, а доктор ответил, что ему попался великолепный врач.
– Плюс везение, – пожала плечами доктор Грэй.
– Значит, вы существуете на самом деле, так, Кристина? – Элина решила, что пора открыть карты.
– Существую, – усмехнулась Кристина.
– Вы действительно можете гордиться своей работой, – сказала Элина.
– Не думала, что увижу ее результат, – исподлобья глянув на нее, ответила Кристина.
Элина прищурилась, оценивая сказанное.
– Вы же знали, каким будет решение, – наконец, сказала она. – Зачем нужно было спрашивать меня?
– Я уверена, что у него хватит сил пережить операцию, – Кристина слегка нахмурилась, глядя в лицо Горацио. – Я не уверена, достаточно ли у него желания выжить… Два года назад он пролежал трое суток без воды и еды, избитый, связанный. И выжил только потому, что очень хотел жить. А сейчас… Я не уверена.
– И все же, причем здесь я? – вскинула брови Элина. Она уже понимала, каким будет ответ, но не знала, как объяснить…
Кристина замолчала. Поглядела в лицо Элине, перевела взгляд на Горацио. Ее лицо стало очень сосредоточенным.
– Хорошо, – внезапно сказала Кристина. – Я поговорю с ним сама.
Элина в полной растерянности наблюдала, как она придвинула стул и села, взяв Горацио за руку.
– Он же не услышит, – Элина совершенно не понимала, чего хочет эта странная женщина.
– Не поймет, – спокойно поправила Кристина, не глядя на нее. – Не запомнит. Он не оглох, его томограмма в порядке. Значит, услышит. Даже если он не запомнит… Неважно. Я обещаю, я сделаю все, что смогу, – Кристина подняла взгляд на Элину. Иногда Элина замечала такой взгляд у Горацио. Пронизывающий, будто видящий тебя насквозь. – Будем готовиться к операции, – сказала Кристина.
Элина еще несколько минут стояла возле них, потом вышла. Именно эту женщину, точнее, что с ней сталось, Горацио пытался вспомнить так отчаянно, что даже угодил на больничную койку. А она сбежала и не давала о себе знать целых два года. Да и сейчас она ясно дала понять, что не думала встретить Горацио еще раз. Как такое может быть, если он хоть что-то для нее значит?
Элина взглянула сквозь стекло. Кристина держала Горацио за руку. Элина не понимала ее. Зачем? Он парализован, он не чувствует ее прикосновения. Или это нужно ей, чтобы чувствовать его? Другой рукой Кристина поглаживала Горацио по голове, запуская пальцы в волосы, – Элину неприятно кольнул этот жест, но она тут же одернула себя. Нашла время для ревности! Тогда не нужно было спрашивать "причем здесь я?", нужно было делать это самой. Вот только Элина не верила в то, во что, видимо, верила Кристина. Подсознание, желание жить. Почему она решила, что Горацио не хочет жить, что за глупости! Кристина что-то говорила Горацио, даже улыбалась иногда. Что можно говорить человеку в таком состоянии?
Элине вспомнилось, как Горацио неожиданно приехал к ним позавчера, и как они мучительно пытались сообразить, что же сказать друг другу, кроме обычных, скучных фраз. Как много всего промелькнуло в глазах Горацио за долю секунды, прошедшую между ее вопросом "как ты?" и его ответом "все в порядке". А о чем с ним могла поговорить она? Об отвлеченном? Будет звучать фальшиво. О том, что волнует их обоих? Как? Ведь у них и боль общая. Они – семья. Но даже тут оказалось, что прав у нее недостаточно. Решать она не вправе. Элина ничего не могла сделать, только сидеть и ждать. И надеяться…
***
– Значит, совет одобрил ваше решение, – сказала Келли, обращаясь к доктору Грэй, но не отрывая взгляда от лица Горацио. – Будете оперировать?
– Да, через два часа, – кивнула та. – Больше ждать нельзя.
– Разумно ли это, ведь риск так велик? – спросила Келли. Она не могла перестать об этом думать. Если б она возражала решительнее…
– Сейчас нужно думать о том, что будет в случае успеха, а не в случае поражения, – мягко сказала доктор Грэй.
– Да, он тоже так говорил иногда, – углом рта улыбнулся Эрик. Да и самим им не хотелось думать о том, что, возможно, сейчас они видят Горацио в последний раз.
– Если бы… – Келли глубоко вздохнула, сдержав рвущиеся с языка слова.
– Он взрослый человек и вправе сам распоряжаться своей жизнью, – доктор Грэй была так спокойна, что Келли подивилась бы ее равнодушию, если бы не взгляд. Теплый и сочувствующий. – Или вы думаете, он решил бы по-другому?
– Нет, – Келли снова вздохнула и тряхнула головой. – Вы правы, Горацио решил бы именно так.
Эрик хмыкнул и кивнул.
– Он услышит меня? – спросил он, взяв Горацио за руку.
– Думаю, да, – прищурилась доктор Грэй.
– Эйч, – Эрик наклонился ближе, сжимая руку Горацио. – Эйч, держись. Мы с тобой.
– Мы с тобой, – эхом повторила Келли, подойдя с другой стороны и осторожно положив руку на плечо Горацио.
***
Операция продолжалась всю ночь. Алекс съездила проверить детей и вернулась снова, остальные даже не думали уезжать. Постепенно всеми овладело странное состояние – они почти не волновались, они просто ждали. И даже не потому, что волноваться не было больше сил. Просто возникло доверие. То, что им удалось разузнать про доктора Кристину Грэй, внушало надежды. "Золотые руки", невероятная интуиция, высочайший профессионализм – за полтора года работы она сумела снискать такое уважение коллег и столько благодарностей от пациентов, что даже погибающий от зависти Этингейл не решался сказать ничего дурного в ее адрес. А в Горацио они не сомневались. И сейчас эти двое пытались решить сложную, но все же выполнимую задачу – вот какое отношение к происходящему утвердилось с подачи доктора Грэй.
– Он выжил, – сказала она с порога, раньше даже, чем кто-либо заметил ее присутствие. – Остальное станет ясно в течение ближайших суток.
Пакетик с двумя фрагментами пули перекочевал в руки Келли, но она равнодушно сунула его в карман, пристально вглядываясь в лицо докторши.
– Что-то не так? – тревожно спросила Алекс.
– Сердце останавливалось дважды за время операции, – взгляд доктора Грэй стал погруженным в себя, между бровями обозначилась морщинка. – Второй раз мы сумели запустить его лишь три минуты спустя. Лейтенант Кейн все еще на аппарате искусственного дыхания, о том, насколько удачно удалось извлечь пулю, можно будет судить через двадцать четыре часа. К этому времени гематома должна уменьшиться настолько, что перестанет давить на позвоночник, пройдет паралич, и восстановится самостоятельное дыхание, – она обвела взглядом людей и неожиданно тепло улыбнулась. Никто не смог удержаться от ответной улыбки. – Сейчас лейтенант Кейн спит, и, думаю, вам неплохо бы заняться тем же, – сказала доктор Грэй. – Дежурить всем вместе не только необязательно, но и нежелательно.
Криминалисты переглянулись – им пора было уже на смену.
– Я останусь, – кивнула Элина.
– Хорошо, – сказала Келли, нащупывая в кармане пакетик с фрагментами пули. "За покушение на убийство", – такая формулировка ее устраивала гораздо больше.
***
Элина смотрела на Горацио. Он выглядел немного бледнее, чем раньше, а в остальном, казалось, и не покидал палату. Приподнятая подушкой грудная клетка, плотно закрытые глаза, закрепленный лейкопластырем тампон на груди выглядывает из-под ворота больничной рубашки. Капельница, руки лежат вдоль тела, аппарат равномерно качает воздух, заставляя его грудь подниматься и опускаться. Пока что никаких изменений не чувствовалось, хотя все уже было по-другому. Он выжил, он выздоровеет, станет таким, как прежде…
– Почему вы решили, что он не хочет жить? – спросила Элина, прищурясь и глядя на стоящую с другой стороны кровати Кристину. Вот уж кому точно не помешало бы поспать – бледностью она не уступала Горацио.
– Снайперы случайно не промахиваются, – пожала плечами Кристина. Помолчала и добавила. – Я не знаю. Я могу и ошибаться, – она отвела взгляд от лица Горацио и взглянула в лицо Элине. – Например, я думала, ваш муж… Его брат умер уже давно.
– Мы тоже так думали, – вздернула подбородок Элина.
– А теперь? – Кристина склонила голову к плечу.
– Теперь он действительно умер, – отведя взгляд, глухо сказала Элина. Она не знала, почему ее потянуло на откровенность, но… С этой странной женщиной легко было говорить.
– Это тяжело, – сказала Кристина.
Элина снова вскинула на нее взгляд – в этой фразе прозвучало не банальное соболезнование, а реальное сопереживание – она точно знала, как это тяжело, а это было возможно лишь в одном случае. Кристина уже не смотрела в ее сторону, она осторожно проверяла на чувствительность кончики пальцев Горацио, но его рука никак не реагировала на уколы, и Кристина положила ее обратно. То, как она касалась Горацио, как она смотрела…
– Он тоже потерял жену, – сказала Элина, изучающе глядя на Кристину.
– Давно? – спросила Кристина, даже не взглянув на нее. Поправила и так ровно лежащее одеяло, тронула волосы Горацио, будто утешая.
– Пару месяцев назад, – Элина внимательно наблюдала за лицом Кристины. Если она так равнодушна к нему, как пытается показать, почему так заботится? Профессиональное?
– С этим можно жить, – внезапно поднимая взгляд глаза в глаза, сказала Кристина. – Особенно если рядом будет близкий человек.
И вышла из палаты, оставив Элину потрясенно глядеть ей вслед.
***
Элина думала, что Кристина вернется нескоро – та явно выглядела усталой, вероятно, операция была тяжелой, но Кристина заходила каждые полчаса. Ее последние слова эхом стояли у Элины в ушах, но она никак не могла понять – кого Кристина имела в виду, ее или Горацио? Обоих? Или себя?
– Вы можете взять его за руку, – улыбнулась Кристина несколько часов спустя. – Теперь он почувствует. Паралич начинает проходить, – пояснила она, снова легонько трогая острием тоненькой иглы подушечки пальцев на левой руке Горацио. Пальцы чуть подергивались от этих прикосновений.
Ноги никак не реагировали.
– Не все сразу, – покачала головой Кристина, видя вопрос в глазах Элины. – Главное, процесс начался, – она откинула одеяло и принялась растирать ноги Горацио каким-то прозрачным гелем. – Нужно восстановить кровообращение, тогда процесс пойдет быстрее, – пояснила она.
Почему-то Элине было довольно неприятно наблюдать за ее движениями. Уверенные, плавные, точные и мягкие, они радовали глаз, но… Кристина постоянно подчеркивала свое индифферентное отношение, а эти движения не давали Элине поверить. Она развернулась и тихонько вышла из палаты.
@темы: CSI:Miami, творчество, "Кристина", фанфики, Горацио Кейн
-
-
27.02.2010 в 03:03-
-
27.02.2010 в 03:03